«Венера и Адонис». Джейк вытащил свою сумку и нашел список. «В. А.»

— Вот оно! — пробормотал он.

Он позвонил Суниру, рассчитывая, что застанет его между занятиями, и ему повезло.

— Сунир, это Джейк Флеминг. У вас есть минутка?

— Ну, немного времени у меня есть. А что случилось?

— Расскажите мне о «Венере и Адонисе».

— Да, конечно! Именно это сокращение из вашего списка я и пытался разгадать. «Творение» — это изобретение Барда. Мои коллеги с кафедры английской литературы, естественно, утверждают, что Шекспир тем самым хотел сказать, что данная поэма является его первой письменной работой. Хотя пьеса «Генрих Шестой» уже вовсю готовилась к постановке — несоответствие, которое они не в силах объяснить.

— И очень важное несоответствие. Нельзя воспринять этот факт двояко.

— Тем не менее так утверждал сам Шекспир.

— Так вот почему знатоки творчества Шекспира вынуждены с неохотой признать, что Марло имеет какое-то отношение к «Генриху Шестому»?

— Как вы сказали, нельзя трактовать это двояко. И все же в течение многих веков им сходило с рук это несоответствие. Вот еще одна причина, по которой доктор Льюис заинтересовался Марло.

— Давайте уточним, правильно ли я вас понял, — продолжал Джейк, еще раз просматривая свои записи. — Все три части пьесы «Генрих Шестой» были опубликованы в тысяча шестьсот двадцать третьем году в Первом фолио под именем Шекспира. Следовательно, их написал именно он. Если это напечатано, значит, правда.

Оставалось надеяться, что индус понял его иронию.

— И это, естественно, ставит под сомнение заявку на «первое творение».

«Невероятно, — подумал Джейк. — Как им удалось все это провернуть? Такого просто не может быть. В тысяча пятьсот девяносто третьем году в литературном мире возникает прежде неизвестный, поздно расцветший Уилл Шекспир, которому около тридцати лет и о котором никто ничего не слышал раньше — если не считать пылких „похвал“ Роберта Грина. Со своим отточенным до блеска „первым творением“ — что не может не вызвать вопроса: а чем, собственно, он занимался прежде? Едва ли нас удовлетворит такой ответ: ухаживал за лошадьми, играл в спектаклях, продавал зерно, покупал костюмы для пьес, а потом моментально обрел образование и успех».

— Сунир, как они объясняют это несоответствие?

— С этим несоответствием они поступили так же, как и со всеми остальными, — выбросили, как ненужный хлам.

— Ясно. В таком случае как бы вы это объяснили?

— Ну, учитывая известные наклонности Барда и выпады Грина, можно предположить, что Шекспиру в руки попала рукопись «Венеры и Адониса», он выяснил, что автор «мертв», а зная печатника Ричарда Филда, который, кстати, родился в Стратфорде, он решил помочь самому себе. Согласно первому биографу Шекспира, Николасу Pay, это «единственное его стихотворное произведение, которое он опубликовал сам».

— Любопытно.

— Послушайте, я должен бежать, у меня начинаются занятия. Давайте встретимся позднее, ладно? Нам нужно поговорить о Ламбете.

Позднее Джейк пожалел, что они не договорились на определенное время.

Сама поэма оказалась длинной, цветистой, но прелестной. Джейк дочитал ее до конца, а потом вернулся к титульной странице. Ему показалось, что посвящение выглядит каким-то льстивым, а его стиль куда больше походит на завещание Шекспира, чем на саму поэму. Воображение фермера. И это лишь подтверждало гипотезу Сунира, считавшего, что Шекспир попросту украл поэму, поставил на ней свое имя, а потом написал (или продиктовал) посвящение. Однако, изучая первую страницу, Джейк увидел кое-что еще, заставившее его сердце забиться быстрее. Над заголовком стоял эпиграф на латыни: Vilia miretur vulgus: mihi flauus Apollo Pocula Castalia plena ministret aqua. Эти строки показались Джейку знакомыми. Он вернулся к стойке и обратился к одной из библиотекарей.

Она посмотрела на страницу и приподняла брови.

— Это строки из «Любовных элегий» Овидия. Как странно, я никогда прежде не обращала на них внимания.

Джейк принялся быстро листать свои записи и вскоре нашел то, что искал: Кристофер Марло перевел с латыни «Любовные элегии» Овидия, когда учился в Кембридже. Латинские строчки из эпиграфа переводились так: «Пусть помышляющие о низком любуются низкопробным. Меня же прекрасный Аполлон ведет к источнику муз». Более всего это походило на насмешку. Шекспир уже показал себя «помышляющим о низком», по словам Ричарда Грина. Марло, которого Грин предупреждал, вполне мог быть о нем того же мнения и дразнить Шекспира из ссылки. Что же касается «источника муз», то именно Марло, а вовсе не Шекспира Томас Пил называл «Любимцем Музы». Более того, Джейк обнаружил, что граф Саутгемптон, которому посвящена поэма, учился вместе с Марло в Кембридже.

«Боже мой! — подумал Джейк. — Какая замечательная и ужасная ирония — вор даже не понимал, что сам указал на истинного автора, одновременно осмеивая себя самого! Но главная ирония состоит в том, что ему (Шекспиру) удалось получить всю славу».

Как только Джейк вернулся к полкам, он сумел сделать еще одно поразительное открытие, и ему ужасно захотелось снова позвонить Суниру. Здесь, среди множества работ, якобы принадлежавших Барду, имелся список пьес, на которых Шекспир поставил свое имя, но которые отвергли знатоки Шекспира, — так называемый Апокриф. [81] Джейк уже догадался, что в списке Льюиса он фигурирует как «Апок.». Теперь многое становилось понятным. Льюис вовсе не имел в виду Апокалипсис. Джейк быстро переписал названия и ссылки.

«Локрин» (очень разгневанный Роберт Грин? Некоторые думают, что это Томас Кид)… «Новая форма, просмотренная и исправленная У. Ш.» (сравнить с «Тщетными усилиями любви», 1598, с надписью на титульном листе: «Новые исправления и добавления У. Шекспира»).

Сэр Джон Олдкастл… «Написано Уильямом Шекспиром».

История о Томасе, лорде Кромвеле… «Написано У. Ш.».

Лондонский блудный сын… «Уильям Шекспир».

Вдова Пуританка… «Написано У. Ш.».

Йоркширская трагедия… «Написано У. Шекспиром».