Шрифт:
Так и отводил от себя угрозу товарищ Семипядев в течение довольно длительного времени.
Глядя на него, и другие работники Тридевятого совнархоза усвоили такой же стиль работы. На все запросы и обращения отвечали резиновой формулой:
— Надо подумать!
Даже уборщица тетя Настя и та на просьбы сотрудников принести горячего чаю стала отвечать формулой:
— Надо подумать!
Подумает и принесет… через три часа, чуть тепленького.
Не вся целиком, однако заглохла Местная инициатива в результате применения товарищем Семипядевым его подавительной формулы.
Стали сигналы и жалобы от нее поступать к Высшему начальству.
Прочитало оно письмо и тревожные сообщения из тридевятого района и вызвало Семипядева А. А. для объяснений.
Отодрался он с воплями и скрежетом от своего кресла, собрал чемоданчик и поехал.
Является куда надо.
Ему говорят:
— Объясните, почему вы так нехорошо поступаете с Местной инициативой?
Что-что, а уж давать объяснения товарищ Семипядев умел! Все формулы объяснительные (равно как и подавительные) знал назубок. Как пошел трещать — аж звон идет по кабинету!
Все объяснил и спрашивает:
— Какое же, извиняюсь, будет ваше решение по моему делу?
Смотрят на него — сидит в почтительной позе этакий солидный мужчина, чело высокое, взгляд задумчивый, женат, двое детишек, — и говорят:
— Надо подумать. Вы пока поезжайте к себе домой, в тридевятый район, мы вам сообщим!
Товарищ Семипядев, ног под собой от радости не чуя, шапку в охапку и — в магазин, подарки жене и детям покупать. Накупил полный чемодан и — на вокзал.
Приезжает домой довольный, благостный. Поцеловал жену и детишек, сообщил им, что все, «слава богу, обошлось», и поехал на службу
Только опустился в свое удобное кресло, по которому очень соскучился, только хорошо приклеился, вдруг на столе телефон зазвонил. Междугородная вызывает!
— Аллё! Семипядев слушает!
Так вот, товарищ Семипядев, решено вас от работы в тридевятом экономическом районе освободить как несправившегося.
— Позвольте! Вы же сами сказали — «надо подумать».
Правильно! Вот мы и подумали. Сколько же можно думать!
Кинулся тут Семипядев к местным товарищам:
— Дайте мне новую работу с учетом моих способностей, наклонностей и потребностей. Тем более что я женат, двое детишек.
— Надо подумать!
Думали, думали местные товарищи и решили: учитывая особые свойства многоуважаемого зада т. Семипядева А. А, направить его на работу в местный инкубатор.
Так и сделали.
Сидит теперь Семипядев А. А. в тридевятом инкубаторе, высиживает цыплят.
Но он, конечно, там не как подопытная наседка сидит, а как начальник, так что пока ничего, справляется.
Правда, цыплята у него получаются какие-то квелые, задумчивые.
С чего бы это?
Надо подумать!
ЧЕСТНЫЙ БАРАН
Дело было к вечеру, делать было нечего. Сидели в избе у Лукерьи Гуменковой, лихой бабенки, гости: некто Ловкачев Григорий Иванович и Погуляев Анисим Петрович — оба из колхозного начальства.
На столе — полное материальное благополучие: свинина жареная, свинина пареная, свинина вареная, огурцы соленые ядреного хруста, капуста квашеная, пироги толщиной с руку. Ну и, само собой разумеется, жбан первача из сахарной свеклы: поднесешь спичку — полыхает лазоревым огоньком. И дух соответственно пронзительный распространяется. Одним словом, большая химия, собственноручный домашний «продухт».
Сидят, значит, Ловкачев и Погуляев у Лукерьи, выпивают, закусывают, поглядывают, как хозяюшка суетится у стола, трясет пышными телесами, и вдруг слышат — кто-то в дверь скребется. Тихонько этак, но настойчиво.
Погуляев говорит:
— Кума, кто-то вроде пришел к тебе. Посмотри-ка!
Лукерья прислушалась: и впрямь кто-то возится под дверью. Говорит:
— Наверное, кошка явилась с прогулки. Не обращайте внимания, дорогие гости, на эту шалаву. Кушайте и пейте спокойно, я меры приняла, никто нас не должен побеспокоить!
Только сказала, кошка с печки: «Мяу!» Дескать, не валите на меня, я давно дома.
Тогда Григорий Иванович Ловкачев, мужественный товарищ, встает, подходит к двери и одним рывком — настежь. И что вы думаете — входит в избу баран. Шерсть висит клочьями, на боках и на заду совсем вылезла, а морда худая, вытянутая, как у борзой собаки, а в глазах неестественный блеск.
Вошел и смотрит на колхозное начальство как на новые ворота. Гости и хозяйка замерли — уж больно страховиден был вошедший баран.