Варю разбудило солнце, которое путешествовало по ее лицу и щекотало нос. Она открыла глаза и некоторое время лежала неподвижно, выстраивая утреннюю картину мира. Все случившееся с ней вчера казалось далеким сном. И все-таки кое-что было совершенно реальным. Во-первых, она больше не боялась Глеба. То есть вообще не боялась, ни чуточки. Сейчас она могла бы встретиться с ним лицом к лицу и даже не дрогнуть. Во-вторых – и это было самое главное! – впервые за долгое время она ощущала себя не расколовшейся на две части, а цельной. Самой собой! И чувствовала себя в связи с этим великолепно.

Куперович спал, свесив ногу с дивана, у него был младенческий вид. Без очков его было невозможно узнать. Варя испытала по отношению к нему прилив почти материнской нежности. Она не стала его будить и, уходя, постаралась как можно мягче захлопнуть за собой дверь.

Спустившись на один этаж, Варя направилась к своему номеру, мечтая о душе и свежей одежде. Хотелось пустить воду посильнее и смыть с себя все переживания, сомнения и страхи, в которых она варилась, словно в отравленном зелье. Теперь душа ее сверкала, как новенький пятак, это было странное ощущение, давно позабытое, но очень приятное.

Она долго сушила феном волосы и рассматривала свое отражение в зеркале. У нее было такое ощущение, словно она только что выздоровела после тяжелой болезни и очень изменилась внешне. И теперь ей приходилось заново знакомиться с собой.

Есть совсем не хотелось, а уж тем более сидеть в ресторане, где туристы плотно завтракали перед тем, как отправиться на экскурсии и разойтись по музеям или магазинам. Но зато ей очень хотелось кофе – вкусного, горячего, с густой молочной пенкой. Она вспомнила, что прямо напротив входа в отель видела «Старбакс», и решила, что лучше и придумать ничего нельзя. Она купит большую порцию латте и выпьет его прямо на улице, под ослепительным солнцем.

Варя накинула на голову капюшон, вышла на крыльцо отеля и остановилась в нерешительности. Оказывается, и еще кое-кому та же самая идея показалась не менее привлекательной. В скверике, на расчищенной от снега дорожке, стояли Ярослав и Костя Петельников, пили «старбаксовский» кофе и о чем-то неспешно беседовали. Варя сощурилась, чтобы солнце не мешало ей разглядывать Ярослава. Впервые она призналась себе, что ей просто нравится на него смотреть. Господи, смотреть… Да она любит его!

Любит без памяти, с той самой минуты, как только увидела. Едва ее рука оказалась в его руке. То первое рукопожатие стало началом большого чувства, которое Варя все это время выдавала за дружеское расположение. Да и как было не лукавить?! Она тогда только познакомилась с Владиком, а Ярослав был уже женат. И если вначале она и тешила себя какими-то иллюзиями, то, увидев Диану, немедленно их утратила. Кроме того, Владик искрил и вращался вокруг нее, отвлекая и требуя внимания. Вот тогда-то и начался процесс ее раздвоения! Настоящая Варвара Тучина оставалась во власти запретной любви, а ее двойник жил собственной жизнью и пытался строить отношения с другим.

Варя стояла на ступеньках отеля, смотрела на Ярослава и чувствовала, как счастье заливает ее, проходит насквозь, промывает душевные раны. Ярослав, разговаривая с Костиком, неожиданно широко улыбнулся, и светлая печаль вошла в Варино сердце, как гладкая ледяная стрела.

В этот момент рядом с ней кто-то хмыкнул. Варя вздрогнула и повернула голову. Неподалеку стоял Ружейников и смотрел на нее, прищурив один глаз. Солнце пыталось поджечь его рыжую бороду.

– Вот за что я тебя ненавижу, Тучина! – произнес он тихо и зловеще.

В его глазах плескалось презрение. Варя не нашлась, что сказать. Он застал ее врасплох, и она растерялась. Но Ружейникову было на ее растерянность глубоко плевать.

– Ярослав – лучший человек из всех, кого я знаю. Когда моей жене надо было операцию делать, он мне, знаешь, сколько денег дал? Мне за всю жизнь не заработать. Он ей жизнь спас. И тут появляешься ты!

– А что я? – испуганно спросила Варя. Она ничего не понимала, ей хотелось закричать на Ружейникова, потребовать немедленных объяснений…

– Ты? Да ничего. Ты над ним посмеялась, вот и все.

– Заткнись! – воскликнула Варя и ткнула рыжего негодяя кулаком в солнечное сплетение. Он отшатнулся.

– Тучина, ты заболела?

– Иди к черту!

– Чего ты дерешься? – Ружейников даже шепелявить перестал от неожиданности.

– Я дерусь, потому что ты говоришь мне гадости! Это я-то посмеялась над Ярославом? Я?!

– Ты сделала его несчастным, – стоял на своем Ружейников. – Делаешь его несчастным прямо сейчас. И получаешь от этого садистское удовольствие. Он тебя любит, а ты не просто его отвергаешь, а нагло крутишь перед ним хвостом, завлекая у него на глазах то одного мужика, то другого!

У Вари появилось такое ощущение, будто она несла в руках стеклянный цветок, а Ружейников отобрал его, бросил на землю и раздавил каблуком. Слезы брызнули у нее из глаз. Да как он смеет лезть в ее душу?! Предъявлять обвинения?! Ледяная стрела, попавшая в ее сердце, пошевелилась, причинив невероятную боль. И тогда Варя неожиданно для себя упала на грудь своего врага и разрыдалась.

– Тучина, ты чего? С тобой все в порядке? – забормотал тот. Его жесткая борода беспокойно ходила взад и вперед и скрежетала по Вариному капюшону. – Хватит, хватит. Ты обольешь меня слезами, и я стану похож на замерзший фонтан.