– Что насчет меня? – Мисао пыталась обуздать ярость и звучать жалко, однако это действительно плохо у нее получалось.

– Вы не симпатяги, что один, что другой. – Сказал Деймон, неосторожно. – Однако если ты подразумеваешь: когда же ты сможешь выбраться – как только я получу Елену обратно. В сохранности, здоровую, и со всеми конечностями.

Деймон оставил ее бранящуюся. Он желал доставить Шиничи туда, куда они должны были отправиться, пока лис все еще пребывал в оцепенении от боли.

Елена считала шаги. Идем прямо, раз… прямо два… выпутала костыль из травы, три… четыре; прямо пять; определенно становиться темнее, идем прямо шесть; и семь; и восемь; Дьявол! Упавшее дерево. Слишком высокое, чтобы перелезать. Она должна была обойти его. Ладно, на право, один, два, три… да длинное дерево… семь шагов. Семь шагов позади теперь, резко направо и продолжать идти. Почти… как тебе бы хотелось…невозможно пересчитать все те шаги. Так мы на девяти… Выровняйся, ведь дерево было перпендикулярно подъездной дороге. Ох, как темно. Этот одиннадцатый. Она споткнулась, и упала. Как это произошло… Слишком темно, чтобы оглядеться. Она должна была встать. Должна была думать о чем угодно, чтобы заглушить дикую боль в ноге. Но это не помогало. Она попыталась выставить руки, чтобы смягчить падение. Боже, как больно! Одна сторона ее тела невыносимо болела.

Но она должна добраться до цивилизации. Только так она сможет спасти Мэтта.

Ты должна подняться Елена!

Я сделаю это!

Теперь она ничего не видела, но все еще не сбилась с правильного пути. А если она ошиблась, то просто вернется.

Двенадцать, тринадцать – она продолжала считать, разговаривая сама с собой. Когда девуша дошла до двадцати, она почувствовала облегчение и радость. В любой момент, она выйдет на аллею.

В любой момент она ступит на нее.

Было черным-черно, но она так шаркала по земле, что когда ступит на дорожку, сразу же поймет это.

В любую… минуту… сейчас…

Когда же Елена досчитала до сорока, она поняла что в беде. Куда именно она зашла и как далеко? Постоянно какое-то небольшое препятствие, заставляло ее сворачивать направо. Так, в следующий раз она повернет налево. И там уже будут мои ориентиры: сарай, поле… как она могла потеряться? Как? Ведь тут всего лишь полминуты к лесу… всего лишь пара шагов в Старом Лесу.

Старые дубы… и хвойные иглы на земле, приглушающие ее шарканье в тишине.

Тишина… но она нуждается в помощи.

– Миссис Дунстан! Мистер Дунстан! Кристин! Джейк! – Она бросила слова сквозь гущу леса, который делал все возможное, чтобы заглушить ее голос. Она смогла различить в темноте определенную серость, вьющуюся тонкими клубами, возможно,… да это туман.

– Миссис Дустаааааааааааан! Мистер Дустаааааааааааан! Крииистииин! Джееейк!”

Она нуждалась в укрытии, она нуждалась в помощи. Все болело, руки, колено, левая нога и правое плечо. Елена могла только представить, какое впечатление произведет: вся в грязи и листьях от того, что она так часто падала, а волосы запутанная масса, и всюду кровь.

Одно хорошо: она не походила на Елену Гилберт. У Елены Гилберт длинные шелковистые волосы, были всегда безупречно уложены. Елена Гилберт устанавливала моду, и никогда не замечалась в изношенной порванной кофточке и джинсах, покрытых грязью. Они бы никогда не узнали в ней Елену Гилберт.

Внезапно появилось странное чувство. Она всю жизнь гуляла по этим лесам, и ее волосы никогда не цеплялись за ветки над головой. Понятное дело, что тогда она могла хоть что-то видеть. Но она не помнит, что бы ей приходилось уклоняться во избежание подобного.

Теперь, ей казалось, словно деревья сознательно тянуться вниз, стараясь поймать ее волосы. Она должна была неуклюже пригибаться, чтобы голова не цепляла ветки. Худшим было то, что она больше не могла, находиться в вертикальном положении и не вырвать при этом клок волос.

Но более болезненным, чем выдирание прядей, и пугающим как ничто другое, было то, что ее хватали за ноги.

Елена выросла, играя в этом лесу, и всегда здесь было достаточно места для беспрепятственной ходьбы, и пораниться было сложно. Но теперь что-то простирало к ней свои волокнистые усики, захватывало лодыжку там, где это было больнее всего. А затем это была агония, пытаться разорвать пальцами эти толстые, смолистые, язвительные корни.

Я боюсь, думала девушка, наконец-то сумев выразить словами, все свои чувства и ощущения, кишащие в ней, когда она почувствовала, что ступила в темноту Старого Леса. Она была вся влажная от росы, а волосы мокрыми, словно девушка промокла под дождем. Было так темно! И вот теперь ее воображение начинало свою игру. И в отличие от воображения большинства людей, Еленино обладало подлинной, абсолютно достоверной информацией, с которой могло легко и плодотворно работать. Казалось, рука вампира запутывается в ее волосах. Превозмогая бесконечную агонию в лодыжке и плече, девушка крутила «Руку» хватая ее выше волос, чтобы найти другую, вьющуюся величавой поступью.