Холодные брызги метелили в лицо, но воевода стоял на корме, вцепившись руками в край борта, - бледный, злой; ругал себя: "Прав Васька - не послушал его - не надо было всем полком выходить... Вон лодку захлестнуло, перевернуло, - люди молча скрылись в волнах. Не выплывут!.."

Константин Юрьев бросился, оскальзываясь, на другую сторону - к мокрому, со слипшейся бородой Андрею Воронцову:

– Где твои нижегородцы?! Не вижу!
– сейчас уже можно было различить пустой берег.

– Должны были здеся быть...
– жалкий, старый повернулся к воеводе.

– Пойди сюда!
– Константин Юрьев махнул рукой Василию кормщику. Но тот не шелохнулся - закаменел лицом, под бледным мокрым челом ледяные глаза, и только руки шевелились: одолевая мощные валы; правил на медленно приближающийся берег. Тогда вятский воевода сам преодолел качающуюся скрежащую палубу и - к нему:

– Не видишь?.. Не слышишь!..

– Чаво?..

– Как!.. Люди зазря тонут! Там, - воевода задохнулся от гнева, - каждый вой будет целого полка стоить!..

Кормщик молчал, - только желваки заходили под слипшейся бородой.

– Молчишь?.. Так будем плыть - все лодки перетопим... А там их еще нет - не подошли...

Василий Борт сглотнул тугой ком в горле, пересилил свой гнев, презрение к этим высокородным, грубым, но не очень умным господам-начальникам ("Всю жизнь вот так вот!.. Разобьем поганых - волю возьму; не дадите - уйду!.."), повернул голову:

– Вели идти на низ - навстречу волнам.

– Снесет много?

– В верстах трех Волга повернет на восход - встанем под берегом: укроемся от ветра...

Два дня стояли под берегом. Ждали, - никого. Погода установилась: ясно - солнечно-весенняя - и, главное, ветер верховой, попутный...

Упускали не только ветер, но и большую воду. Хотя эти дни не прошли даром: чинили, конопатили лодки, ушкуи, и все это на воде - на берег не высаживались - места незнакомые - татарские, чувашские земли.

Воевода не находил себе места, ни с кем не разговаривал, посылал одну лодку за другой, но они приходили - докладывали: "Никово!.."

Боярин Андрей Воронцов перестал молиться - мирскими матерными словами ругал нижегородцев.

Константин Юрьев смотрел на мутную воду, - она убегала, журчала, обегая якорную веревку; глаза мутные, красные от бессонных ночей - думал...

– Большая вода уходит, - неслышно подошел Василий Борт - взгляд мужественный.
– Вон того камня не было - севодня утром высунулся...

Вместе с водой уходила возможность успешного похода на Сарай. От мучительного ожидания совсем состарилось, подурнело лицо московского боярина - ночью не спит, бродит по палубе, то свечи жгет у себя в каюте - под палубой...

Константин Юрьев обнял ладонью деревянную гриву медведя.

Начинался день. Направо далекий левый берег, окутанный туманом. Яркое, как умытое, солнце поднималось поверх серебряного тумана будто над облаком. Слева - крутой, высокий, лесистый, освещенный солнцем правый берег реки. Свежий упругий ветер в лицо - развернуться бы сейчас и айда вниз по Волге!..

Подъехали на лодке, поднялся к воеводе Игорь Голубов - безбородое обгорелое лицо спокойное, глаза холодные, пронизывающие - сразу к нему:

– Чего ждем?.. Вода уходит из-под нас - к Сараю не подплыть...

– Одни?!..

– Они могут не прийти... Костя, посмотри, что творится: мужи рвутся, хотят идти - не боятся, говорят: "Нам не впервой... а победим, накажем обидчиков - супостатов, - себе жизнь добудем: злато-серебро нащипаем..."

Подошли, поднялись на ушкуй сотенные. Вылез из-под палубы боярин Андрей Андреевич - лицо, борода мятые; зеленоглазый, злой.

Воевода подтянулся, ожили глаза - заиграли голубизной...

– Сами пришли!
– хорошо... Что будем делать?
– думайте!..

Примолкли сотенные, построжали лица, призадумались. Потом заспорили - до ругани. Великокняжеский посланник боярин Воронцов подытожил:

– Воля всевышнего... Одним - не мыслимо... Я знаю Орду, Сарай...

Воевода, сцепив зубы, молчал, - тяжело, а ждал... Но жди не жди - последнее слово он должен сказать - время полдень. Тряхнул головой:

– Почему не пришли с Нижнего, не знаем - может, никогда не узнаем... А в поход мы пойдем - сколько трудов, слез!.. Народ последнее отдал... Русь, потомки не простят нам сраму!.. Разум говорит: "Не ходи", - а сердце, переполненное гневом и болью, зовет на смертную битву... Погибнем, но своей кровью спасем Русь от набега Орды!.. Не будут жить в позоре и страхе женки и дети наши!.. Мужи-вои готовы - ждут только нашего слова!.. Раз уж запели песню - давайте допоем!..