– Скоро уж!.. Пойду проведаю младшего воеводу, - и по узкому, крутому трапу спустился под палубу огромного трехмачтового ушкуя, протиснулся в каюту.

Там при свете железного фонаря с дырочками, откуда отдельными желтыми пучками лился свет сальной свечи, - в страшной духоте на нарах лежал Игорь Голубов. Левый глаз широко открыт, правый завязан белым холстом.

"Когда успел глаз-то?..
– не заметил", - упрекнул себя Константин Юрьев.

Живой глаз младшего воеводы блеснул в полутьме жутковато - фиолетовым светом.

– Костя...
– косноязычно выговорил.
– Чую, не вернутся ведомцы... Не поспеют... Нам счас, ночью бы...Утром поздно...
– и, устав говорить, умолк, закрыл глаз.

Очнулся воевода:

– Мы уж идем...

– Хорошо...
– Игорь Голубов открыл веко, блеснул перламутровым белком, снова закрыл глаз.

"Помрет ведь! И лампаду не велит ставить - вдруг не покаявшись помрет?!" - Константин Юрьев присел.

– Может, попа?..

– Не-эт!.. Я еще поживу... Пока Сарай не возьмем...
– повернул к свету бледно-желтое, как у покойника, лицо.
– Ево лутше со стороны Старицы брать... Кабы Сарай не проскочить!..

– Не проскочим, - кормщики ушлые, да боярин... не первый раз...

Вятский воевода встрепенулся, успокоился, построжал лицом, - на него смотрел трезвый, прояснившийся, уверенный глаз Игоря, - заговорил:

– Прямо от Итиля57 будем брать!
– боярин советует... А на Старице мост перережем - больше им неоткуда в град-остров пройти: трясинисты берега, комонь - убей - не пойдет с такого берега в воду... Никого не боятся - стен и то нет - слеплен забор в сажень - лишь бы комонь не перемахнул...

– Слышал, в Сарае сторожевой полк?...

– Да... Кроме того за оградой, на восточной части, на холмах запасной конный полк должен быть...

– А вдруг он там?

– Нет!.. Но поди уж знает...

– Поспеем до ево?

– Сегодня поспеем - завтра поздно будет...

– Сможем ли взять царский дворец?.. Амбар с оружьем сжечь, женок ханских полонить?!
– Игорь Голубов закрыл глаз. Восковое, мокрое от пота лицо масляно поблескивало.

– Лихо тебе? Может, на волю?..

– Устал... Отойду, - охрипшим голосом прошептал Игорь.

Воевода, пригибаясь, вылез из тесной каюты, поднялся по узкой лестнице на палубу: "Вроде бы посветлело..."

После духоты показалось, что стало свежее, сильно пахло речной водой, рыбой, лугами... "Что он дохнет там - надо его сюда", - подумал о раненом друге.

– Эй!..
– полуголосом позвал воя.
– Пойдите вынесите младшего воеводу...

Игоря Голубова уложили на расстеленную войлочную попону. Константин Юрьев подсел около изголовья, осторожно подправил повязку на глазу.

– Полежи-ко эдак - полегчает. Подплывать будем - занесем...

Если бы не темень, совсем как на Вятке...

Рядом уселся боярин Андрей Воронцов. Подошел палубный сторож, засопел носом.

– Ну, говори, что случилось?!
– повернулся к нему воевода.

Сердце тревожно заторкало под пластинчатой броней. "Как слабо человеческое сердце по сравненью с разумом - духом!" - подумал Константин Юрьев. Сторож-вой показал рукой вперед - в ночную тьму.

– Идут...

– Кто?!

– Кажись, наши вертаются...

Двухвесельная лодка уцепилась за корму. С помощью палубных сторожей поднялись русские ведомцы - московские татары - во главе с десятником Елисейкой. Они бросили на просмоленные доски двух связанных ордынцев с тряпочными кляпами во рту.

Десятный ватаман доложил воеводе:

– Русская не прошла - осталась... Бизде сторож - от Сарая одник татар только быпускай...

– Сарай далеко, не проедем мимо?!

– Нит - сразу увидай - близка...

Константин Юрьев радостно блеснул глазами. Облегченно вздохнул сзади стоящий боярин.

Застонал пленный, шевельнулся. Елисейка нагнулся, пошарил рукой второго:

– Улям!
– кончал... Боебода Басил бэлел тэбэ, Большая Боебода, сийчас жи брать Сарай - заптра будет Хан, - Елисейка - маленький, коренастый, в лисьем треухе, - в темноте ощерил зубы, пнул пленного - тот замычал.
– Она тоже гаварила...

Воевода нетерпеливо затопотал - в глазах синие искорки:

– Выкиньте того - сам, взяв лежащего раненого пленного за шиворот, проволок тяжелое тело ордынца по палубе и, рывком приподняв, заставил сесть рядом с Игорем Голубовым.