Он смотрел, напрягая зрение в темноте, за город, на холмы: "Где у них сторожевой конный полк, - во дворце?
– Тогда ох как тяжко будет боярину; это не пеший татарин - на комони они вои..."

Повернулся направо: "Так и есть: не прорвались!.."

Воевода заметался по площадке-гульбище: такими небольшими силами нужно бы ударить ниже Пристани - сразу за стенами Дворец с мечетями...

Перерезать мост, и, сделав свое дело, - назад...

"Мы счас, аки щука, схватившая не по себе рыбину: ни заглотить, ни выпустить!..

Где ж Волковцев?!"

Поперек Старицы потянулась тонкая гирлянда искорок; расширяясь в середине, превратилась в живой рой-комочек шевелившихся огненных пчел; и вдруг этот рой взлетел, высветив ушкуи, - "Добрались!.." - осыпал их звездным дождем...

Яркой свечкой вспыхнул ближний к мосту ушкуй.

Константин Юрьев повис, перегнувшись через перила гульбища, смотрел, боясь дыхнуть...

С горящего ушкуя попрыгали, как вначале показалось, на мост; но присмотрелся - ловушка: бревна...

Вспыхнули еще два подошедших ушкуя, с них тоже посыпались черные фигурки воев...

Теперь отчетливо было видно, как бревна, приподнявшись одним концом, уходили вместе с воем на другом под воду. С моста стреляли... Это не чистая вода - не выплыть!..

"Иех!" - скрежетнул зубами воевода - тяжело - в груди сдавило, - он еще никогда так не страдал - в тысячу раз легче самому быть там: сражаться, умирать - чем смотреть, как гибнет войско!..

Подошла вторая сотня - пять ушкуев - замешкались... "Ну!
– сворачивай!.." - и, как бы услышав его, один, затем остальные развернулись и стремительно понеслись к правому берегу...

– Смотри, воевода, кажись, прорвались во дворец!
– Константин Юрьев повернулся, - отпустило в груди.

...Такого не ожидал Андрей Воронцов: на открытой площади перед Дворцом и налево перед амбаром с оружием плотно друг к другу разместилась конница ордынцев.

С пиками, с саблями встретили первых атакующих русских, прижали к стене-забору, не давали передыху, вытащить луки. Андрей Воронцов в кольчуге, с щитом - круглым, железным, - крутил мечом, отбиваясь от пик, ударов сабель... Слетела личина, кровью зашло лицо, но он не чувствовал боли: "О, Господи - помоги!.. Прости мне все грехи!.." Удар копьем надорвал стальное кольцо, жало застряло в подкольчужных кожаных платинах. Он упал на колени...

Кто-то поднял, на руках передали его в задние ряды, перебросили через забор грузное тело боярина. Уложили на пыль. Он испугался, вскочил, оглядел свое войско - большая часть стояла в бездействии. "Эдак мы не одолеем татар!.. Что я скажу государю, детям, люду русскому?
– стыд!.." - еще раз обвел воев белыми безумными глазами.

Подскочил Ефимка. Вытер лицо своего боярина; смазал дегтем рану на скуле и - на ухо:

– Ондрей Ондреевич, вели стрелы стрелить...

Вернулась синь в глаза, разум. Великокняжеский боярин выпрямился, поднял меч.

– Не для тово мы пришли сюда, чтобы дать поганым отсидеться!.. Бох поможет нам покарать их за лютость, грехи великие пред Русью!.. Миром!.. Самострелы!.. Луки!.. И на стену - стрелите...

...Сотня Юрия Волковцева так и не добралась до моста. Татары били из луков, кидали пики. Израненное, истерзанное тело сотенного Юрия Волковцева на этот раз не удержалось на бревне - соскользнуло, пошло на дно...

...Зачиркали кресала о кремень, высекая снопы бледно-хрустальных искр; затлели, вспыхнули труты - и вот уже несколько бочонков со смолой, с подожженными фитилями поскакали, высоко подпрыгивая, по земляным широким ступеням вниз... ударились об дубовые двери, разлетелись, брызнули черной смолой, рыжим пламенем...

Там, за дверями полуземляного амбара, где хранились оружие, бранная одежда - укрылись татары.

"Хотят отсидеться - думают, Андрей Воронцов не доберется до ихних ратных припасов!.." - руки Андрея Андреевича тряслись, ноздри раздуты, он устал, но снова сияли глаза грозно, уверенно - какую гору наворочали: кругом груды трупов татар, коней, стон - плач умирающих. Поднял землисто-красное лицо. Как долго штурмовал Дворец! Каких трудов стоило ворваться на территорию дворца - более половины своего отряда уложил в кровавых муках под "стенами" сарайского кремля.

Собрав всех оставшихся в одну большую сотню, Андрей Воронцов пробился до этих вот складов, загнал ордынцев во дворец, в мечети, прижал к противоположным стенам-заборам.

У него погибли все сотенные, большая часть десятных, но теперь уж возьмет царский дворец. "Господи! дай силы полонить ханских женок - и тогда можешь взять мою жизнь!.." - перекрестился, подозвал отличившегося в бою Митяя Свистуна.

– Будешь десятным ватаманом. На вот этих воев - дожги!.. И возьми потом ту вон темницу, - показал на слева от Дворца полуподземные длинные строения за невысоким забором.