– Полагаю, здоровый Молинари с альтернативной Земли добровольно принимает в этом участие?

– С огромным удовольствием. Как и все они. Для всех деятелей такого рода почти самое главное в жизни – борьба с Френекси, увенчавшаяся победой, с ударами выше и ниже пояса. Молинари – профессионал. Он живет политикой, которая одновременно его убивает. У здорового Джино после совещания с премьером случится первый приступ спазма предсердного клапана. Его тоже начнут мучить болезни. И так далее, один Молинари за другим, пока в конце концов Френекси не умрет. Ведь когда-то он должен отдать концы. Будем надеяться, что раньше Генсека.

– Чтобы победить Молинари, ему придется немало потрудиться, – заметил Эрик.

– Но все это совершенно нормально, чем-то сродни средневековому поединку рыцарей в доспехах. Молинари – это Артур с раной от копья в боку. Догадайся, кто в таком случае Френекси. Самое интересное для меня то, что на Лилистаре ни в одной из эпох не существовало рыцарства, так что премьеру этого не понять. Для него это обычная борьба за экономическое господство, вопрос того, кто чьими заводами руководит, кто чью рабочую силу может использовать.

– Никакой романтики, – кивнул Эрик. – А что с ригами? Они поймут Моля? В их истории был период рыцарства?

– У них четыре руки и хитиновый панцирь, – сказал его двойник из пятьдесят шестого года. – Увидеть их в деле – это было бы нечто. Я понятия об этом не имею, поскольку ни мы с тобой, да и никто другой из известных мне землян никогда не утруждал себя исследованиями цивилизации ригов так, как это следовало бы делать. Ты запомнил имя их агента?

– Дег что-то там.

– Дег Даль Иль. Постарайся запомнить.

– Господи! – простонал Эрик.

– Тебя от меня тошнит, да? Что ж, взаимно. Ты какой-то обрюзгший, плаксивый, жутко горбишься. Ничего удивительного, что у тебя такая жена, как Кэти. Ты заслужил свою судьбу. Может, продемонстрируешь в ближайший год, что способен на большее? Возьмешь себя в руки и найдешь другую женщину, чтобы дела уже не выглядели так хреново, когда наступит мое время, пятьдесят шестой год? Ты мне этим обязан. В конце концов, я спас тебе жизнь, вырвал из лап лилистарцев.

Двойник из пятьдесят шестого грозно посмотрел на него.

– Какую женщину ты предлагаешь? – осторожно спросил Эрик.

– Мэри Рейнеке.

– Ты с ума сошел.

– Послушай. Примерно через месяц твоего времени Мэри и Молинари поссорятся. Ты можешь этим воспользоваться. Я не сумел, но все можно изменить. Ты способен устроить нам несколько иное будущее. Все то же самое, кроме супружеских отношений. Разведись с Кэти и женись на Мэри Рейнеке или на ком-то другом, все равно. – В голосе Эрика из будущего неожиданно послышалось отчаяние. – Господи, что же меня ждет?! Придется отправить ее под замок, притом на всю жизнь. Я не желаю этого делать, хочу освободиться от оков.

– С нами или без нас.

– Знаю. Для нее так или иначе этим закончится. Но почему именно я должен с ней так поступить? Действуя совместно, мы станем сильнее. Нам придется нелегко. Во время бракоразводного процесса Кэти будет драться как львица. Подавай на развод в Тихуане. Мексиканские законы либеральнее американских. Найди хорошего адвоката. Я уже одного выбрал. Он живет в Энсенаде. Хесус Гуадарала. Запомнишь? Я не смог туда добраться, чтобы начать процесс с его помощью, но, черт побери, у тебя получится.

Он с надеждой посмотрел на Эрика.

– Попробую, – сказал наконец доктор.

– Сейчас я должен тебя высадить. Через несколько минут начнет действовать противоядие. Мне не хотелось бы, чтобы ты свалился с высоты в пять миль на поверхность нашей планеты.

Корабль начал снижаться.

– Я высажу тебя в Солт-Лейк-Сити. Это большой город. Ты не привлечешь к себе внимания, а когда вернешься в свое время, сможешь взять такси до Аризоны.

– У меня нет денег пятьдесят пятого года, – вспомнил Эрик. – Или все-таки есть?

В голове у него путалось, слишком уж многое произошло.

Он начал искать бумажник.

– Я перепугался, когда пытался заплатить за противоядие в «Хэзелтайне» банкнотами времен…

– Не трать время на детали. Я их уже знаю.

Остальную часть пути они летели молча, ощущая мрачное презрение друг к другу.

«Вот наглядное доказательство того, сколь необходимо уважение к самому себе, – понял доктор. – Чтобы выжить, мне придется научиться по-другому смотреть на себя и свои поступки».