Вскоре после освобождения города Ропши нашей 9-й Штурмовой авиационной дивизии приказом Главнокомандующего Вооруженных Сил маршала И. В. Сталина было присвоено почетное наименование «Ропшинской». Наиболее отличившиеся в этой операции были удостоены высоких правительственных наград. Капитану Константину Федотовичу Ковалеву было присвоено высокое звание Героя Советского Союза. Орденами Красного Знамени были награждены капитан Д. Шаров, лейтенант П. Хорунжий, младшие лейтенанты Л. Медведев, В. Мошкалов и И. Асин; орденом Отечественной войны 2-й степени — майор В. Обухов. Орденами Красной Звезды были награждены техник-лейтенант А. Васильев и большая группа техников; медалью «За боевые заслуги» — авиационные специалисты.

13 февраля 1944 г. наш полк и 7-й ГШАП перелетели на новое место базирования — на аэродром Котлы. За день до перелета туда ушел наземный эшелон. В Борках вместе с летчиками остались техники, которые вместе с пилотами должны были перелететь на новый аэродром. После взлета, когда проходил сбор групп для следования по маршруту, с КП полка поступил приказ: «Перед посадкой на аэродроме Котлы отштурмоваться по переднему краю вражеской обороны севернее г. Кингисеппа». На всех самолетах в задних отсеках находились техники. Они не слышали приказа по радио, сидели в отсеках на самолетных чехлах, не привязанные и без парашютов, и после посадки у многих на теле оказались синяки и ссадины. Ханбекову в кабину самолета положили подаренную ему балалайку, и она во время штурмовки несколько раз съездила ему по физиономии. После посадки он вылез из кабины, взял балалайку и стал, играя на ней, петь деревенскую частушку: «Ну-ка, Манька, выходи-ка, я никак не запою…» А в это время по стоянке вдоль самолетов несется техник без головного убора, а за ним бежит Николай Манерко и, размахивая молотком, пытается бросить его в техника.

Ханбеков у Манерко опрашивает:

— Коля! Что случилось?

Тот остановился и говорит:

— Да он оставил в кабине молоток, который при штурмовке летал по кабине и бил меня: то по морде, то по голове!

Хан ему ответил:

— Коля, ты не одинок, меня тоже в полете били по морде…

Весь январь стояла сложная погода. На штурмовые удары по г. Нарва летали мелкими группами: на пару Ил-2 выделялась пара истребителей. В конце января на задание пошла пара штурмовиков под прикрытием пары Як-7Б. Ведомый И. Борохова П. Андрияш вернулся на аэродром, и Ворохов остался один прикрывать Ил-2. Над Нарвой противник встретил наши самолеты сильным зенитным огнем. В самолет Борохова попал зенитный снаряд, и он на подбитой машине приземлился на территории, занятой врагом. Скрываясь от противника, Ворохов только к 12 февраля перебрался через линию фронта и вернулся в свой полк. Он пришел весь ободранный и заросший, с парашютом за спиной. Его считали погибшим, но он вернулся. Какая радость!

Исаак Ворохов вырос без родителей, в детдоме. С детства он мечтал стать летчиком. Это был душевный товарищ, общительный и добродушный. Исаак был среднего роста, с черными вьющимися волосами, над черными глазами черные брови. Он был страстный любитель стихов, которые писал и сам.

Низкая облачность прижала наши самолеты к земле, и малая высота полетов улучшила результативность зенитного оружия противника. В первый день боев в 7-м ГШАП от зенитного огня потеряли экипаж гвардии старшего лейтенанта Николая Барулина. На второй день потеряли сразу четверых хороших летчиков: Ибрагима Калимулина, Ивана Зелинского, Михаила Галигарова и Александра Величко. 18 января не вернулись из боевого вылета Павел Косарев и Василий Рожков, потом Николай Нагибин и Михаил Овчаренко, Иван Бежанов, Иван Тихомиров и Иван Певцов… В списке боевых потерь в дни полного снятия блокады Ленинграда было много имен. И за каждой фамилией чья-то жизнь…

Середина февраля поставила авиацию на прикол. Только отдельные пары продолжали летать на разведку. Ведя разведку около станции Пюссн, Самохвалов с Манерко на высоте 600 метров обнаружили одиночный бомбардировщик Ю-88. Разведчики шли на бреющем полете. Отойдя в сторону, Самохвалов набрал высоту и, незаметно сблизившись с «юнкерсом», открыл по нему огонь. Немец пытался уйти в облака наверху, но через минуту появился снова. Вновь атакованный сначала Самохваловым, а затем Манерко фашист врезался в землю.

На следующий день Ваня Ковалев с Дмитрием Шивгаревым, ведя разведку, встретили около станции Мойлово-Тола Ю-88. Он шел на высоте 350 метров с курсом на север. Сначала Иван Ковалев приступил к «обработке» левого мотора, и вскоре тот задымил. Разделавшись с левым мотором, Иван перешел на правую сторону, и хорошо прицелившись, врезал по нему с малой дистанции; из мотора выбросило черные хлопья. Для верности Ковалев перенес огонь на кабину пилота, и вскоре «юнкерс», дымя, врезался в воду около острова Большой Тютерс.

Февраль, короткий месяц, оказался самым трудным за весь период существования полка. Не прекращая боевую работу, полк осваивал новый аэродром, на котором едва строились землянки. За 29 февральских дней полк произвел 573 боевых вылета, из них больше половины на штурмовку войск врага, четверть на сопровождение Ил-2 и остальные на разведку и прикрытие своих войск. В 9 групповых воздушных боях (надо отметить, что в них приняло участие 26 самолетов противника и 21 наш) наши летчики сбили 12 самолетов противника. Но полк потерял двух командиров звеньев: Владимира Мошкалова и Виктора Никитина. Виктор Никитин погиб при сопровождении Ил-2 на г. Нарву от зенитного огня. Мошкалов погиб, прикрывая штурмовики, сбитый в воздушном бою истребителями Me-109.

В тот день, 16 февраля 1944 г., наши штурмовики наносили удары по вражеским войскам в районе станции Йыхве. Штурмовиков сопровождала шестерка «яков» 2-й эскадрильи под командованием капитана Д. Шарова. К этому времени 2-я эскадрилья полностью переучилась на истребители Як-7 и Як-1. Прямо над целью (чего раньше не бывало) нашу группу встретила десятка вражеских самолетов: 4 ФВ-190, 4 Me-109 и 2 И-153. Последние — это были бывшие наши истребители, попавшие в руки к врагу [46] . Бой начался на высоте 2400 метров, на встречных курсах. В группе свободного боя шли Бородачев с Белоусовым, который совсем недавно вернулся из госпиталя, и Мошкалов с В. Паньковым; Шаров с Репиным шли в непосредственном прикрытии. Первым в этом бою открыл счет Бородачев, который сбил ФВ-190 ведомого первой пары. Немцы шли пара над парой с превышением, и, пристроившись к ведущему первой пары, Бородачев решил сбить и его. Немец метался, ловя момент, чтобы вырваться из боя, и это ему удалось: он ушел из-под огня вверх. Саша Белоусов увидел, как ФВ-190 гонится за нашим «яком» (по бортовому номеру на самолете он узнал самолет Панькова), и встречной атакой спереди-сверху отсек врага. Паньков развернулся, и вдвоем с Белоусовым длинными очередями они сбили самолет врага. Пара «мессеров» прорвалась к штурмовикам, но их встретил огнем Шаров. Вторая пара «мессеров», заняв выгодную позицию, нацелилась на пару Шарова, которая мешала им подойти к «горбатым». Володя Мошкалов уже отбил несколько вражеских атак. Одна пара «мессеров» бросилась на Мошкалова, а другая — на штурмовиков. Мошкалов стал отбивать атаку от «илов», и в этот момент был сбит второй парой Me-109. Прорвавшуюся к штурмовикам пару «мессеров» встретили в лоб Шаров с Репиным. Немцы не смогли прицельно стрелять по «горбатым» и ушли из атаки вверх. И прямо им в «брюхо» открыли стрельбу Шаров с Репиным: их пара расстреляла одного «мессера» почти в упор.