— Тот, с усиками? Да белая кость.

— Почему белая кость?

— Так окрестили его рабочие. Инженер с шахты...

— Деев его фамилия? — пришлось напомнить бригадиру.

— Кажется, Деев.

— Идите к нему и займите его деловым разговором, пока мы тут посовещаемся.

— Есть, — по-военному ответил бывший старшина.

Как только бригадир вернулся к Дееву, Амурский сразу направился к нам. Вошел взволнованный, уставился на меня так, словно в чем-то меня подозревал и ждал признания. Не сказав ни слова, закурил.

— Арестуете его? — спросил он через некоторое время.

— Если он, задержим. Говорите, что вас смущает?

— Да так, ничего. Чувствую себя как-то скверно.

— Жаль стало, Викентий Петрович?..

— Ладно, не будем разводить сантиментов. Это он... Задерживайте, промашки не будет.

Мы пошли с Корольковым к бригадиру и Дееву и пригласили их зайти в контору для разрешения «одного вопроса».

— Прошу предъявить документы, — сказал я Дееву.

Он сразу все понял, побледнел, зашарил в карманах трясущимися руками, лихорадочно ища выход из сложившейся ситуации.

— Оставил, наверное, в машине, в портфеле, — скрывая волнение, заикаясь, сказал Деев. — Я сейчас, мигом принесу. — И метнулся к двери. Но ему преградил дорогу Корольков.

— Сядьте, не торопитесь, — указал я ему на место.

Растерянный Деев послушно опустился на скамейку.

Бригадир быстро принес портфель из машины, в котором мы не обнаружили никаких документов. Только в потрепанной книжке новелл Ги де Мопассана лежало командировочное удостоверение. Деев не переставал искать документы в карманах. Я предложил ему все содержимое из них выложить на стол. Кроме потертой записной книжки и перочинного ножа, у него при себе ничего не оказалось.

— Можно мне задать ему вопрос? — спросил Амурский.

— Задавайте.

Я листал записную книжку, из которой выпадали листочки, испещренные разными пометками, и прислушивался к вопросам Амурского.

— Помнишь меня?

Деев посмотрел на Амурского туманным взглядом и ничего не ответил. Вряд ли он мог его помнить, а если и помнил, то ожидать признания в этой обстановке не следовало.

— В одной камере сидели в тюрьме в Тарту. Неужто забыл?

— Товарищ бригадир, — приходил в себя Деев, — зачем меня сюда позвали? Кто эти люди?

— А вы кто? — спросил я его, продолжая рассматривать не совсем разборчивые записи.

Деев молчал. А я продолжал листать записную книжку. Мне хотелось найти в ней адрес или какие-то пометки, относящиеся к Шляхиной. Ее фамилия на листке с буквой «Ш» не значилась, но зато было записано: «Борок, Аня». Это уже что-то значило! Все сомнения у меня рассеялись. Я даже мысленно улыбнулся при виде этой короткой записи.

— Мы вас задерживаем, Деверев, — объявил я ему, — для выяснения личности. Обыскать! — Это уже Королькову.

Тот обыскал задержанного, но в протокол, кроме записной книжки, ножа, командировочного удостоверения, ста рублей и содержимого портфеля — книги, полотенца и прочих дорожных принадлежностей, записывать было нечего. «Так вот ты какой, Кнехт», — хотелось мне ему сказать, но я промолчал.

Надо было собираться в обратный путь.

— Все сошлось? — улучив удобный момент, шепотом спросил меня Корольков.

— Сошлось. Доказательств больше чем достаточно.

— А мне, наверное, влетит, — сказал озабоченно Корольков.

— За что?

— Ну как же. Три года сидел он у меня под носом, и я ничего не знал.

— А кто знал? Пожалуйста, не переживай. Я поговорю с твоим начальством. Думаю, что они все поймут. Спасибо тебе за помощь.

— Можно еще вопрос ему задать? — не унимался Амурский.

— Наверное достаточно.

— Один, больше не буду.

— Задавайте.

— Почему ты все время расспрашивал меня о Новороссийске? Там, в Тарту?

— Не берите меня на пушку. В Новороссийске я не раз бывал, но вы, видимо, ошибаетесь... Не имел чести там встречаться с вами, вы добросовестно заблуждаетесь.

— Ах ты мразь! — разозлился Амурский и поднес кулак к его носу.

Пришлось вмешаться.

...Возвращались мы с Амурским домой поездом дальнего следования. Обедать ходили в вагон-ресторан. Подолгу там просиживали друг против друга за столом, временами молчали, занятые проплывающими за окнами пейзажами. Амурский в таких случаях не торопился уходить из ресторана. Это я хорошо знал. Оставлять его одного было неудобно, приходилось поддерживать компанию.

Вот и сейчас...