— Об этом завтра! А сегодня праздник... И ни слова о делах...

Он подошел к двери и нажал кнопку, над которой был нари

сован силуэт человека с подносом.

Разбор поездки Махмудбека завершился.

— Хорошо, если бы Джаннбек сам пошел на нашу террито

рию. Это стало бы его концом... Но если даже он и не решится,

то провалы агентов, которых он пересылает, будут его прова

лом... — сделал вывод Аскарали.

Он вновь выглядел усталым, озабоченным. Это был совершенно другой человек, непохожий на вчерашнего.

Слушай... — сказал Аскарали спокойно, рассудительно. —

Слушай, мой дорогой Махмудбек. Война кончилась. Ты имеешь

полное право уехать сегодня или зартра. Врач советует лечиться

в Италии. Но у нас ведь не хуже курорты. Хотя бы даже из-

за Фарнды нельзя пускаться в такой дальний путь.

Из-за Фариды? — весело (переспросил Махмудбек.

Из-за нее тоже...

А еще?

Появились первые эмигранты из Европы. Те, кто сотрудни

чал с немцами. Конечно, Туркестанский комитет будет продол

жать действовать. Эмигранты много о нем знают. Знают о

ближайших планах.

Мне надо с эмигрантами встретиться?

Они сами будут искать возможности встретиться с тобой.

Может, переехать на квартиру?

— Нет, — решительно сказал Аскарали. — Здесь хорошая прислуга. На вызовы «Тадж-Махала» моментально откликаются лучшие врачи. Живи здесь. Дня через два ты будешь выходить. Я сделаю все, чтобы о тебе узнали в эмигрантских кругах.

— Хорошо...

— А Фариду успокой. Вы действительно скоро, очень скоро вернетесь на родину. — Аскарали поднял ладонь. — И все! И теперь никакие твои уговоры и доводы не подействуют. В Центре принято окончательное решение.

Они замолчали.

Ты давно пробовал писать стихи? — неожиданно спросил

Аскарали.

Бывало... — сознался Махмудбек. — Но не записывал.

Ты еще...

Не надо, Аскарали... — понял друга Махмудбек. — Сам

знаешь, что над стихами надо работать каждый день. Теперь

вряд ли что получится. Давно я отошел от литературы. Очень

давно. Кажется, прошла жизнь.

Жизнь... — согласился Аскарали и машинально пригла

дил свои редкие белые волосы.

Они встретились в знойный день в небольшом ресторанчике. — Здесь делают хороший кофе... — сказал Аскарали. — А я так тебя и не приучил.

77

Да. Равнодушен. А вот зеленый чай. Сейчас бы. И... —

мечтательно произнес Махмудбек.

Горячую самаркандскую лепешку. И виноград... — подска-

зал Аскарали.

Не дразни...

Сядешь скоро в какой-нибудь чайхане.

А ты? — серьезно спросил Махмудбек.

И я... Куда я денусь. Ты знаешь, сколько мне лет?

Не задумывался, — сознался Махмудбек.

И не надо...

В ресторанчике было прохладно и тихо. Официант в мягких остроносых туфлях двигался неспешно, появляясь неожиданно и всегда вовремя.

— Я больше в «Тадж-Махал» не зайду, — перешел к делу

Аскарали. — Так лучше. К тебе уже присматриваются. Живи как

подобает усталому и больному человеку.

Махмудбек отпил глоток черного густого кофе. Невольно вспомнился караван-сарай, первая встреча с «преуспевающим купцом», с человеком, который направлял работу Махмудбека, приходил на помощь, был всегда рядом.

Ты оказался прав. Адхам явился с повинной. Он выложил

всю информацию, которой ты его снабдил... — Помолчав, Аскар

али продолжил: — И главное, кроме некоторых эмигрантов, с

тобой будет искать встречи Баймирза Хаит, важная фигура в

Туркестанском комитете, бывший эсэсовец.

Он здесь?

Пока нет. Пока собирается... Надо узнать об их планах.

А потом домой. Сразу же! Не ожидая приказа.

Они допили кофе.

Ну что же, простимся... — вдруг сказал Аскарали.

Как? — не понял Махмудбек.

Я уезжаю. До встречи на родной земле. Уезжаю. Надо.