— Возможности земных приборов ограничены. Новый для них вид силовых полей они могут просто не зафиксировать.

Луговская шагнула вперед, и на какой-то миг ее стройная, чуть угловатая девичья фигура мелькнула во всю высоту переговорного экрана.

— Чепуха! — произнесла она с горячностью. — Когда мне говорят, что прибор не может зафиксировать исчезающе малую величину — это я еще могу понять. Но тут же речь идет об огромных силах, о колоссальных напряжениях! Я так поняла вас, Игуальдо?

— Такое может быть, Аля, — вмешался энергетик. — Если время воздействия силового поля чрезвычайно мало, это может оказаться за порогом чувствительности приборов,

Когда эмоции поутихли и спор угас, капитан обратился к Тобору:

— Смонтируй охрану отсека, в котором хранится лучевой инструмент.

— Есть, капитан!

— Чтобы и мышь туда не проскочила!

— На корабле нет мышей, — бесстрастно ответил робот.

После совета капитан направился в штурманскую рубку. Что-то его беспокоило. В штурманском отсеке все выглядело как обычно. Ровно мерцали щитовые панели, Весело перепрыгивали от одной логической ячейки к другой разноцветные огоньки, отчего счетно-решающее устройство казалось живым. Пол впитывал звуки шагов.

Старший штурман Валентин Степанович Орленко, запрокинув голову и прикрыв глаза, сидел в кресле.

Капитан остановился посреди отсека, посмотрел на навигационный пульт. Там горел зеленый глазок, означавший, что все в порядке: нос «Каравеллы» по-прежнему нацелен на невидимую точку эфира в созвездии Бета Лиры — цели полета корабля.

— Валентин Степанович! — негромко позвал капитан.

Штурман открыл глаза. Увидев капитана, смутился, хотел было вскочить, но вместо этого вдруг сладко потянулся.

— Автоматика держит курс. Происшествий никаких, — доложил он и поднялся, покачнувшись.

— Что с тобой?

Штурман провел рукой по лицу.

— Сам не пойму… — странная улыбка искривила его губы. — Сразу после совета оцепенение какое-то напало.

— А сейчас как?

— Все в порядке.

В одурманенной голове штурмана еще роились остатки видений — одно диковиннее другого. Никогда у него не было столь многокрасочных снов.

— Давно в последний раз были в оранжерейном отсеке, Валентин Степанович?

Штурман побледнел.

— По… понимаю… — пробормотал он, заикаясь. — В последний раз я был там неделю назад. Ничего подозрительного не заметил. Могу поклясться, что находился, как это говорится, в здравом уме и твердой памяти…

«Каравелла» выполняла корректировку курса, как вдруг раздался вой аварийной сирены. Первым сориентировался Тобор, рявкнул в переговорное устройство:

— В камбузе включена энергоустановка!

Взбешенный капитан сжал биопередатчик так, что тот хрустнул.

— Либин! Почему аварийку включили?

— Потому что основная подача отключилась, — невозмутимо ответил кок.

У капитана голос перехватило.

— Вы что же, Феликс, — произнес он негромко, — не знаете разве, что аварийка включается, только когда грозит катастрофа?..

И тут кок ответил фразой, которая впоследствии прочно вошла в корабельный фольклор.

— А разве это не катастрофа, когда не на чем борщ сварить?

Но оказалось, что кока не ругать, а хвалить надо: он первый заметил аварию. Произошло это спустя несколько суток после загадочного происшествия в оранжерейном отсеке «Каравеллы».

Через минуту Тобор нашел место аварии: возле штурманского отсека был перерезан энергопровод.

Но перехватить нейтритовый кабель, к тому же снабженный тройной изоляционной оболочкой, не так просто, как срезать дерево. Энергетик Володя Ольховатский с помощью Тобора быстро заменил поврежденный участок кабеля. Оставалось выяснить, почему не сработала аварийная система. Это оказалось нетрудным: она просто была отключена.

— Владимир Николаевич, у вас в отсеке имеется лучевой инструмент? — спросил капитан, когда энергетик доложил ему о случившемся.

Энергетик замялся. Некоторое время назад ему пришлось брать из подсобного отсека лучевой сшиватель. По инструкции он должен был сразу же вернуть сшиватель на место, однако не сделал этого.

— Имеется… — сказал Владимир.

— Какого действия?

— Веерного.

Все сходилось. Инструмент, который Володя оставил в энергоотсеке, оставлял при работе плоский срез…

— Больше повреждений в отсеке нет? — спросил капитан.

— Нет.

— Так… Пока нити тянутся к штурманскому… А как ваше самочувствие, Владимир Николаевич?