Шрифт:
Но Коля всё-таки незаметно подъехал со своим столом поближе. И Боря подъехал, и Серёжа.
И всё осталось бы не замеченным, если бы не Галя. Она закричала:
— Тамара Григорьевна, они к вам едут!
Тамара Григорьевна сразу, конечно, обратила внимание и заставила друзей отъехать обратно.
Экран она подняла высоко на штативе.
— А как же свет в окнах? — спросил Тёма. — Свет мешать будет. В кино не бывает, чтобы свет в окнах…
И Тёма приготовился долго и нудно говорить про свет в окнах, а может быть, и про землю в кульках.
Но Тамара Григорьевна решительным голосом сказала:
— Новиков, замолчи! И Тёма замолк.
А Тамара Григорьевна ещё сказала, что свет в окнах не помешает. Она включила проектор, и ребята увидели на обратной стороне экрана, с изнанки, изображение акулы и корабля.
Совсем отчётливо увидели при дневном свете.
Тамара Григорьевна включила проигрыватель, и раздался голос народного артиста. Народный артист начал рассказывать про акулу и про корабль.
Случилось это давно, на военном парусном корабле. Плыли на нём два мальчика. Один из них был сыном старого артиллериста, который тоже плыл на корабле.
Пластинка изредка тихонько гудела, щёлкала — посылала сигнал, — и в этот момент Тамара Григорьевна передвигала плёнку в аппарате. На экране появлялась новая картинка, и то, что говорил артист, совпадало с изображением.
Настоящее звуковое кино.
Очень интересно было сидеть на таком уроке: слушаешь и видишь всё. Никто из ребят не разговаривал, не вертелся, не шумел.
Артист рассказывал, как два мальчика не захотели купаться в спущенном на воду парусе (чтобы получилась купальня), а поплыли в открытый океан наперегонки.
И на экране видны были эти два мальчика и парус-купальня. И как вдруг неожиданно показалась акула. Замелькал среди волн её высокий острый плавник.
Народный артист испуганно закричал: «Акула! Акула!»
Потому что так закричали матросы на корабле. И старый артиллерист закричал. Он громче всех: ведь один из мальчиков был его сыном.
У Лили — мороз по коже, глаза широко раскрыты. Она словно и дышать перестала — ни вдоха, ни выдоха.
И Галя замерла, и Петя замер. И Серёжа, и Коля. Все ребята замерли… Сидят не дышат. Что же будет дальше?
— Тамара Григорьевна, скорее показывайте!
Тихий сигнал, щелчок на пластинке, и Тамара Григорьевна передвинула плёнку. Ведь прежде сигнала передвигать нельзя: текст не совпадёт с рисунком.
Мальчики в океане испугались. Так же, как 1-й «А» испугался. Ничуть не меньше. Акула всё ближе.
На корабле матросы кричат, волнуются. Как помочь мальчикам? Никто не знает.
Тихий щелчок. Тамара Григорьевна передвинула плёнку.
…Старый артиллерист бежит к пушке, поворачивает её, прицеливается в акулу.
…Схватил фитиль. Поднёс его к пушке. Выстрел!
Что же будет? Попадёт он в акулу или нет? Акула плывёт быстро среди волн.
…Старый артиллерист закрыл руками лицо, ему страшно взглянуть — он может не убить акулу, а убить собственного сына.
Тихий щелчок. Плёнка передвинута.
…На корабле все ликуют. Артиллерист опустил руки и глянул в океан — на волнах колыхалась акула брюхом кверху.
Плёнка кончилась, и пластинка кончилась. Ребята сидели не шелохнувшись.
Тамара Григорьевна спросила их, как рассказ— понравился или нет?
И только тогда ребята очнулись. Зашумели, начали пересказывать друг другу то, что они видели и про что слышали.
Пересказывают, шумят. А Тёма (вроде тихонько щёлкнула пластинка) спросил у Тамары Григорьевны:
— Разрешите, я буду киномехаником, буду плёнку передвигать?
Тут многие опомнились. Хитрец Новиков! Должность решил себе отхватить! Серёжа закричал:
— Тамара Григорьевна! Он шею с ушами проверяет! Он санитар. Он сам тогда на собрании выступил. Я буду механиком!
— Нет! Я буду механиком! — закричал Петя.
— Я буду!
— Я!
— Я!
Каждый кричал. Каждый забыл про свои старые должности и хотел быть механиком. Кричали, спорили и при этом тянули вверх руки — просили у Тамары Григорьевны слова.
А Тёма опять (вроде пластинка щёлкнула) сказал: