Мисс Рози слушала печальную исповедь Пандоры, горько вздыхая. «Может быть, — думала она, — пещеры сновидений и смогут помочь этой женщине найти себя, ту несчастную девочку, что до сих пор путешествует где-то с покинувшим ее отцом. Может быть, пещера сумеет вернуть бедняжку в настоящее».

В голосе Пандоры явно послышались теперь нежные нотки.

— И еще, я очень хотела бы понять Ричарда. Он так долго носил на себе мою раковину, что, возможно, решил наконец-то сбросить ее и бежать для того, чтобы узнать, каково же его собственное «я». Меня удивляет другое — то, что с Ричардом мы действительно были счастливы вместе. А потом вдруг все сразу сломалось, распалось. Как бы то ни было, спасибо вам, мисс Рози, за то, что выслушали меня. Я мало кому все это рассказывала.

— Тебе как раз следует побольше говорить о своей жизни, Пандора. У всех у нас в душе есть тайники, секреты. Но, если все их держать внутри себя, не раскрывая никому, жизнь будет слишком грустна и тяжела. На-ка, держи свою ценную ракушку и иди с Богом.

Пандора зашагала обратно по пляжу. Она вдруг поняла, что в жизни еще никому не говорила о своем тайном общении с отцом. Ей и в голову никогда не приходило рассказать кому бы то ни было об этом, потому что она боялась, что отец тогда может исчезнуть из памяти.

Она наклонилась поднять еще одну похожую на шлем ракушку. Цвет ее был оранжево-коричневым, края же напоминали симметричные ряды зубов. Рядом с ракушкой валялась пустая пачка из-под сигарет. «Сегодня я спрошу у матери, где сейчас отец», — решила Пандора.

До сих пор Моника отвечала на такие вопросы однообразно и зло: «А зачем тебе знать, где находится этот никчемный босяк?»

Может быть, лучше всего спросить мать об этом в присутствии Чака, всегда настраивающего Монику на добрый лад.

Пандора медленно продвигалась по пляжу. Следом за ней по песку шагала тень, но она не была на нее похожа. Тень была высокая, стройная, широкоплечая. В правой руке тени покачивалась в такт шагам обеденная корзинка.

Моника была в хорошем расположении духа.

— Я перенесла свой отлет, — сообщила она приподнятым голосом.

Пандора попыталась изобразить удовольствие. Конечно, хорошо и приятно было сознавать, что они с матерью могли нормально разговаривать, а иногда и обнимать и даже целовать друг друга. Но все же Пандора очень хотела как можно быстрее вернуться к тому тихому, спокойному существованию, что они вели с Беном до приезда матери. Присутствие Моники воскрешало в памяти Пандоры много грустных и неприятных эпизодов ее прошлой жизни. А Пандора как раз хотела жить не воспоминаниями прошлого, а будущим. Именно поэтому, кстати, она так желала принять наконец твердое и ясное решение относительно своей связи с Ричардом.

Скоро подошло время так называемого «веселого часа», когда все обитатели гостиницы, «как воронье на падаль», слетались на бесплатные порции ромового пунша. Как всегда, громче всех слышался голос одного доктора, повествовавшего о последних своих рыбацких подвигах. Компании ныряльщиков активно обсуждали виденное накануне на подводных прогулках. Все эти сценки, предсказуемые детали поведения людей были уже очень знакомы Пандоре и во многих отношениях весьма ей нравились.

Она увидела Бена, шедшего к ней с широкой улыбкой на лице. Пандора улыбнулась в ответ. «Если бы только…» — подумала было она. Но не стала продолжать свою мысль, понимая, что сказанное однажды Беном было правдой. Как бы она ни любила этот остров, кроме него в жизни ей нужно было еще очень многое. Здесь она не сможет жить спокойно, в ее душе поселится неудовлетворенность, и тогда Бен перестанет улыбаться, морщины беспокойства лягут вокруг его глаз.

Пандора сидела рядом с Моникой и Чаком, все еще бурно обсуждавшими планы своего нового делового проекта. Время приближалось к восьми вечера, Пандора проголодалась и была немного на взводе от выпитого рома.

— Ма, — сказала вдруг она, удивившись собственной смелости, — а что все-таки случилось с папой? Ты когда-нибудь это выясняла?

Моника быстро взглянула на Чака, который с интересом подался вперед.

— Моника, ты и мне мало говорила о своем старике, — произнес он.

— Да и говорить-то нечего. — Моника зажгла сигарету. — Мы поженились молодыми, знаешь. Ну, я забеременела, а потом у нас, в общем, как-то не сложилось. Мы плохо друг к другу относились, вот однажды он взял свою обеденную корзинку, ушел и больше не вернулся.

Сердце Пандоры бешено колотилось.

— И что, он больше никогда не показывался? Так никогда и не сообщил тебе, где был и что делал потом?

— Ну почему же. Он звонил из разных мест. Иногда присылал открытки. В последний раз он дал о себе знать, когда работал в Аризоне.

— Значит, он еще жив, да?

— Да, конечно, твой папаша обязательно дотянет до ста лет.

Пандора поняла, что дальше расспрашивать пока не следует.

Она и так зашла настолько далеко, насколько хватило мужества. К тому же, как она поняла, Моника и сама хотела показать Чаку, что где-то у нее был еще и другой мужчина и что в ее отношении к Чаку главное чувство вовсе не какая-нибудь материнская привязанность.

Пандора заказала себе на ужин кусок мяса и задумалась над тем, что из себя в действительности могут представлять пещеры сновидений. Кажется, буддистские монахи жили в пещерах по многу лет, так что сама по себе идея не была чем-то совсем уж оригинальным. Монахини тоже, бывало, совсем удалялись от мирской жизни, укрываясь в монастырях. Но попытка вновь прожить все эти годы с Ричардом могла оказаться очень болезненной. Причем не столько из-за воспоминаний о каких-то физических страданиях, предательствах или разочарованиях, сколько из-за ностальгии по тем временам, когда им с Ричардом было весело и хорошо вместе. И все же попробовать следовало, хотя бы для того, чтобы иметь основания наконец принять однозначное решение. Недовольство в отношении Гретхен в письмах Ричарда становилось все очевиднее. Это обстоятельство радовало Пандору. Вот и сейчас она удовлетворенно откинулась на спинку стула, прислушиваясь к шуму моря.