Вблизи входного буя вышеупомянутый пароход был остановлен, и на него послали призовую команду. Это оказался английский пароход «Глентаррет». На наш запрос капитан сообщил, что он имеет на борту парафин, чтобы не показать, что его корабль является ценным призом, поскольку везет боеприпасы. Едва катер пришвартовался к пароходу, как в северо-западном направлении был замечен военный корабль, который шел к гавани. Вследствие этого я отпустил пароход, приказав еще передать капитану, что правительственный пароход был обстрелян по ошибке, так как из-за сильной рефракции он был спереди принят за эскадренный миноносец, и, как только катер был поднят, пошел по направлению к военному кораблю, который быстро приближался и через некоторое время был опознан как французский эскадренный миноносец. Очевидно, на нем считали невозможным, чтобы из гавани Пенанга выходил неприятельский военный корабль, и, вероятно, он был обманут и четвертой трубой. На расстоянии примерно 5000 метров я дал приказ поднять стеньговые флаги, а на расстоянии 4300 метров приказал открыть огонь. «Мускэ» – так назывался эскадренный миноносец, как было позже установлено, – повернул, чем необычайно облегчил «Эмдену» пристрелку и дальнейший огонь. Уже третьим залпом наши меткие артиллеристы добились попадания в котел или паропровод, поскольку из средней части корабля вырвалось большое количество пара, и скорость противника заметно упала. «Мускэ» отвечал на огонь из одного орудия, но попаданий не достиг, по утверждениям экипажа, миноносец даже выпустил одну торпеду, которая прошла на расстоянии 400–600 метров перед «Эмденом». Когда нос эскадренного миноносца сильно погрузился в воду, а в его корме были заметны серьезные повреждения, я прекратил огонь, тем более что противник больше не стрелял, и так повернул крейсер, чтобы приблизиться к эскадренному миноносцу с кормы. Во время этого маневра у последнего сначала ушел под воду нос, мгновение он, казалось, стоял на грунте носом, а затем полностью затонул. Поблизости от места его гибели в воде плавало некоторое количество членов его команды, одетых в спасательные жилеты или цеплявшихся за обломки. С «Эмдена» были спущены 2 катера, в одном из которых находился младший врач корабля с перевязочными материалами. Некоторые французы сначала затрудняли спасательные работы, пытаясь отплыть от катеров, поскольку их офицеры сказали им, что немцы убивают военнопленных».

Как все это могло случиться? Увы и увы, обычное русское разгильдяйство. Командир крейсера капитан 2-го ранга барон Черкасов вообще съехал на берег, что создало у команды впечатление, будто им предстоит отдых после похода. Служба неслась «по-якорному», хотя часть орудий все-таки оказалась заряжена. В момент подхода «Эмдена» вахтенному офицеру было доложено о появлении трехтрубного, а потом четырехтрубного крейсера, он только начал одеваться, когда послышались орудийные выстрелы. Бой закончился, не успев начаться. Старший артиллерист «Жемчуга» еще сумел лично дать 3 выстрела из кормового орудия, но это была уже агония. Позднее русский вспомогательный крейсер «Орел» поднял кормовое орудие «Жемчуга». После возвращения в Россию командир крейсера и старший помощник были преданы суду и разжалованы в матросы.

Но ведь нас не интересуют примитивные объяснения. Сразу родилась теория о шпионском заговоре. Дескать, жена барона Черкасова всюду ездила за мужем, он предупреждал ее о том, куда пойдет крейсер, а коварные немецкие агенты читали эти телеграммы.

После этого набега фон Мюллер успел захватить еще два парохода, а потом допустил роковую ошибку, решив уничтожить телеграфную станцию на острове Кокос. Он не мог знать, что именно в это время, именно в этом месте окажется австралийский войсковой конвой, который будут сопровождать новые быстроходные крейсера «Сидней» и «Мельбурн». Радист на острове успел послать призыв о помощи, и коммодор конвоя направил туда «Сидней».

«Эмден» оказался в очень тяжелом положении, так как на остров была высажена большая десантная партия и вернуть ее не успели. «Сидней» имел 8 152-мм орудий против 10 105-мм орудий немцев и обладал превосходством в скорости, так что исход боя был предрешен, несмотря на отвратительную выучку австралийских артиллеристов. Приведем отрывок из рапорта капитана 1-го ранга Глоссопа, командира «Сиднея»:

«Я имею честь сообщить, что, сопровождая конвой, 9 ноября в 6.30 перехватил сообщение по радио с Кокоса: «Неизвестный корабль входит в гавань». Я приказал поднять пары, дать полный ход и двигаться туда. Я развил 20 узлов и в 9.15 заметил впереди землю, а потом, почти сразу, дым, который оказался «Эмденом», идущим мне навстречу. В 9.40 он дал первый выстрел с дистанции 9500 ярдов. Его огонь был очень точным и сразу начал давать попадания. Мой носовой дальномер был разбит почти немедленно, кормовой пост управления был выведен из строя третьим залпом, но противник быстро начал слабеть. Я держал дистанцию, чтобы использовать свои более тяжелые и более дальнобойные орудия. Сначала была снесена первая труба «Эмдена», потом фок-мачта, затем вспыхнул пожар на корме. Потом была уничтожена вторая труба и, наконец, третья. Я увидел, как он направляется к острову Норт Килинг, где и выбросился на берег в 11.20. Я дал по нему еще два полных залпа бортом, а потом отправился преследовать торговое судно, которые подошло во время боя».

Самое интересное началось уже потом. Пока австралийцы возились с «Эмденом», командир десантной партии старший помощник фон Мюкке успел захватить полугнилую шхуну «Айша», стоявшую у берега, и отплыл на ней. Ему даже удалось добраться до занятого турками порта Ходейда в Йемене, откуда эта часть команды «Эмдена» вернулась в Германию.

Но даже это еще не все! Пленные с «Эмдена» были отправлены в лагерь в Сингапуре, и когда там 15 февраля 1915 года произошел мятеж туземных частей, лейтенант Лаутербах сбежал из лагеря.

Основной задачей крейсерских судов всегда считалась борьба с торговым судоходством противника, поэтому «настоящие» крейсера довольно быстро потеряли связь с бывшими пенителями морей, но появилась масса новых проблем. На крейсера обрушилось столько новых задач, что эта прежняя и основная задача фрегатов оказалась задвинутой на третий или даже пятый план. Вы помните состав эскадры адмирала Нельсона в сражении при Трафальгаре? Правильно, 27 линейных кораблей и 4 фрегата, шхуна и куттер. Вы можете представить себе подобный состав эскадры в эпоху броненосцев или дредноутов? Конечно же, нет. Поэтому практически все флоты, ставящие перед собой серьезные задачи, начинают обзаводиться вспомогательными крейсерами, чтобы заткнуть образовавшиеся дыры. Отдельные корабли мелькнули в годы Испано-американской войны, но ничем не запомнились. Впервые в большем количестве вспомогательные крейсера появились в годы Русско-японской войны, как в русском, так и в японском флотах, и снова серьезной роли они не сыграли. Впрочем, мы уже говорили об этом. И лишь в годы Первой мировой войны они попытались – только попытались! – заявить о себе всерьез. Впрочем, если говорить строго, это не стало новинкой, в эпоху парусных флотов какой-нибудь «остиндиамэн» мог получить каперское свидетельство, а пушки на нем и так уже имелись. Чем не вспомогательный крейсер?

Как и с настоящими крейсерами, в деле классификации вспомогательных царил изрядный беспорядок. Сам термин «вспомогательный крейсер» пришел в русский язык из немецкого, где появился «Hilfskreuzer». Законодатели военно-морской моды – англичане предпочитали «Armed merchant cruisers», то есть вооруженный торговый крейсер. Впрочем, термин «Auxiliary cruiser» у них тоже существовал, но использовался почти исключительно в применении к чужимкораблям. Французы тоже обзавелись «Croiseur auxiliaire», но кто на них станет обращать внимание? В годы Второй мировой войны немцы предпочитали использовать другое обозначение – HSK или «Handelstorekreuzer», торговый крейсер. Англичане для охраны конвоев были вынуждены начать вооружение торговых судов, но появление старой пушки и кучки полуобученных артиллеристов не лишало судно торгового статуса. Даже если это были «Сatapult armed merchantman» или «Merchant аircraft сarrier», заполучившие в качестве вооружения самолеты.

Но мы немного отвлеклись. С легкой руки тех же англичан первыми вспомогательными крейсерами стали вооруженные торговые лайнеры, считалось, что скорость является важнейшей характеристикой для «настоящих» крейсеров. При этом крупнейшие британские судоходные компании, вроде «Кунарда» или «Уайт Стар», получали субсидии за то, что еще в проект лайнера вносились изменения – подкрепления под орудия и так далее. Поэтому неудивительно, что с началом Первой мировой войны на действительную военную службу было призвано несколько десятков бывших лайнеров. Но вот к вооружению бывших лайнеров обе стороны подошли спустя рукава. Англичан еще можно понять – они совсем не предполагали использовать свои вспомогательные крейсера в бою, на них была возложена задача морской блокады Германии. Значительная часть британских вспомогательных крейсеров была передана 10-й эскадре, которая перекрыла подходы к Северному морю. Наверное, именно этим объясняется слабость вооружения британских кораблей – старые 120-мм и 152-мм орудия, настолько старые, что чуть ли не дульнозарядные. Зато эти корабли обладали хорошей мореходностью, а условия жизни экипажа можно было назвать чуть ли не роскошными по сравнению с настоящими крейсерами. Одна деталь – чаще всего лайнеры не отличались экономичностью, их строители гнались за максимальной скоростью и создавали настоящих «пожирателей угля», хотя это и не относилось к британским кораблям, работавшим на дальних линиях, вроде лайнеров компании «Пи энд О». Немецкие вспомогательные крейсера первого поколения вооружались 105-мм орудиями, которые снимали со старых канонерок и прочих мелких кораблей, не имевших реальной боевой ценности. В общем, повторялась картина периода Русско-японской войны: огромный пароход размером с броненосец несет вооружение канонерки. Действия рейдеров облегчало отсутствие радиостанций на торговых судах в начале ХХ века. Если на больших лайнерах они еще имелись, то для рядового трампа считались ненужной роскошью, и жертва просто не имела возможности ни сообщить о нападении, ни позвать на помощь.