Взял в руки камень и начал любовно поглаживать его.

– И все-таки сколько он может стоить? – настойчиво поинтересовалась Орланда.

– Думаю, половину того, что у меня есть.

«Ого! А ведь это не самый большой камешек среди нашей добычи».

– А может, возьмете за полцены?

Отрицательно покачал головой.

– Нет, девочка. Стар я, чтобы играть в эти игры. Считайте, что мы с вами не виделись. Но соваться к кому-нибудь другому не советую. Не подумайте, что хочу запугать, просто все, кто занимается тем же промыслом, что и я, уже оповещены о возможном появлении на рынке таких вот красавцев. – Старик ласково прикоснулся к камню. – Обещана крупная награда тому, кто первым даст о них знать, куда надо.

– Спасибо вам, мастер.

– Не за что, красавица. Сожалею, что не могу быть полезным. – Он проводил девушку до самых дверей и, склонившись к ее уху, прошептал на прощанье: – Берегись, дочка. Такие камни обычно приносят своим владельцам крупные неприятности…

На обратном пути Орланда решила сделать то, что давно бы полагалось совершить. А именно – посетить храм божий, поставить свечку и возблагодарить святых и Господа за спасение.

Увы, ее ждало жестокое разочарование.

Ей указали дорогу к нескольким христианским храмам, но когда она подошла к первому, то выяснила, что это капище еретиков куявского обряда, поклоняющихся крылатому псу – святому Симарглу.

Второй храм принадлежал вообще какой-то невообразимой секте. С виду он выглядел как обычный, и монашка зашла туда и даже подумала: а не пожертвовать ли камень на богоугодные дела, сестре же сказать, что потеряла? Но тут увидела, что на центральной фреске, на куполе, запечатлен не кто иной, как владыка преисподней Осирис, чудесным образом преобразившийся во Христа, вершащего Страшный суд. Тут же обретался собакоголовый Анубис.

На вопрос, что это такое, прихожане ей спокойно ответили, что сие – святой угодник божий, Анубис Мемфисский, который до появления христиан опекал праведных мертвецов. Ежели красавице любопытно, то вот папирус с кратким житием Анубиса-угодника. Совершенно бесплатно. И образок, освященный патриархом Александрийским и епископом Тартесским. Имеется при храме и весьма обширная библиотека, где можно отыскать очень редкие рукописи. А также школа для неофитов.

Не сдержавшись, она обозвала их еретиками, достойными геенны огненной, и дело чуть не закончилось потасовкой – одна старушенция пыталась съездить Орланде метлой.

Еще одна церковь именовала Христа царем богов и без лишних слов объявляла, что все боги существуют, но правят ими Саваоф и дети его, Сын и Святой Дух.

После этого Орланда оставила поиски и направилась домой.

Вернувшись в гостиницу, она долго не могла успокоиться.

Душевное расстройство, как всегда, вызвало жуткий голод. Прихватив Ваала, девушка спустилась в трактир и, сделав заказ, предалась грустным размышлениям.

Ну ладно, сестра ее – язычники просто не знают истины. Но эти, извратившие учение!

Хотя чего еще ждать от этих людей, происходящих от атлантов, некогда тут правивших.

Из священной истории она знала, что этой утонувшей за грехи землей правили жрецы, которых всякие дикари, поставлявшие им воинов, золото, рабынь и рабов, почитали не меньше богов.

Они умели складывать из камней великие пирамиды, стоящие вечно, и выплавлять металлы. Они приносили в жертву сотни и тысячи человек, желая «умилостивить» Темных Божеств, от которых дошло только имя – Чернокрылые. И, конечно, чтили всяких ящеров, крокодилов, демонов и прочую языческую прелесть.

Неудивительно, что Господь утопил их, расправившись с ними, как с нечестивым Содомом.

И вот она в этом городе, населенном их потомками, и даже не то что исповедаться, а и помолиться по-человечески не может.

Орланда невольно позавидовала сестре – той все нипочем.

Ну что ж, зато она будет в царствии небесном. Ее вера истинная. Ибо что, как не воля Создателя, причиной того, что ее братья по вере попали в этот мир, не знавший распятья Сына Божьего. Ибо чем, как не вмешательством Всевышнего, может быть удивительная история того, как появилась на Гебе истинная религия.

…Случилось это в эпоху Второй Великой смуты, когда в Империи было целых три августа – в Александрии, Лютеции и Афинах.

И вот в эти смутные дни в главный порт острова Кандия, славного своими виноградниками, медными рудниками, породой сильных и трудолюбивых ослов, а также самым большим в империи рабским рынком, вошла флотилия кораблей странного вида – пузатых и неуклюжих, с большими красными крестами на несуразных квадратных парусах.

Спустившиеся на берег люди в незнакомых доспехах сперва спросили у обеспокоенных жителей на скверной латыни и еще более дрянном койне: не Иерусалим ли это?