Меня взяли под арест, заключили в полицейский участок Итигайя, где я провел все время до суда. Только на суде я понял, как далеко простирается влияние клана Дэвая и какой выдающийся человек наш босс. Никто не мог бы сделать для меня большего, чем он, — он обошел всех жителей окрестных районов и от их имени предоставил в суд петицию в мою защиту, нашел подходящих адвокатов и так далее. Другими словами, босс сделал для меня все, что было возможно.

Босс лично, в сопровождении Мурамацу, обошел весь район Асакуса, заглянул во все магазинчики и лавочки в окрестностях храма и поговорил больше чем с сотней человек, чтобы собрать нужное число подписей под ходатайством. Когда детектив рассказывал, как наш босс — тяжелобольной человек! — переходил от двери к двери, низко кланялся и просил людей подписать петицию, — на мои глаза невольно навернулись слезы. Я сложил ладони, сцепил пальцы в замок, склонил голову и произнес короткую благодарственную молитву о его здоровье и благополучии.

Но дело было не только в подписях. Боссу удалось добиться переквалификации моего дела в категорию “самооборона”, а еще он смог разыскать родителей Киёмасу и убедить их дать показания в суде, причем показания были в мою пользу.

Выяснилось, что отец Киёмасы был крупным торговцем лесом и весьма огорчился, когда узнал, что его сын связался с бандитами. Парень стал попадать в одну скверную историю за другой, вверг в беду порядочную девушку, дошло до того, что он украл отцовские деньги. Тогда оскорбленный отец обратился к боссу Синагава и попросил выгнать его беспутного сына из клана.

И отец собственной рукой написал в суд, что считает несчастье, приключившееся с сыном, вполне естественным следствием порочного образа жизни, который парень вел уже долгое время. Отец давно ожидал чего-то подобного и считал почти чудом, что молодой человек прожил так долго. Напиться, наброситься с ножом на человека и погибнуть по нелепой случайности — практически неизбежный конец для такой беспутной жизни! Отец покойного и его остальная родня не питали ко мне злобы и просили не наказывать меня слишком строго.

Босс привлек к моему делу внимание влиятельных политиков — был такой депутат по имени Окубо, который пользовался значительной поддержкой избирателей в районе Асакуса. Господин Окубо, со своей стороны, предоставил мне юридическую помощь и вообще делал все, дабы облегчить мою участь.

Прошел целый год, прежде чем мне вынесли окончательный приговор. Надо заметить, что меня судили не за убийство, а за превышение пределов допустимой самообороны, повлекшее смертельный исход для нападавшего.

Мне дали пять лет тюрьмы!

Итак, меня еще какое-то время содержали под стражей в Сугамо, а затем вместе с группой других осужденных отправили на поезде в тюрьму Маэбаси. Разумеется, год, который я провел в тюрьме, во время предварительного следствия, мне зачли в общий срок, так что мне предстояло провести в тюрьме Маэбаси всего четыре года.

— Держу пари, доктор, вы плохо себе представляете, что происходит за тюремными стенами, — ухмыльнулся рассказчик.

— Представляю, до некоторой степени, — ответил я.

— Что, правда? И откуда же вы получили представление?

— Бывает, что кто-то из заключенных получит серьезную травму или сильно заболеет, тогда меня приглашают в тюрьму осмотреть больного…

— И как оно вам? То есть, как вам то, что вы наблюдали в тюрьме?

— Иногда это бывает на свой лад интересно. Среди заключенных попадаются очень сообразительные экземпляры…

— Намекаете на ребят, которые ловко симулируют разные болезни?

— Именно. В большинстве случаев заключенные болеют по-настоящему. Но находятся хитрецы, которые рассчитывают провести врача. Некоторые бывают близки к успеху — стонут, корчатся, словно от боли, а иногда брызгают на лицо водой — изображают испарину. Доктору приходится быть очень внимательным, чтобы не попасться на такие уловки.

Почтенный старец хмыкнул:

— Это да! Попадаются ловкие парни. Молодого неопытного врача они проведут без труда! Но врачи тоже бывают разными. В тюрьме Маэбаси была своя собственная медицинская часть, и работали там настоящие изуверы! Например, был один такой доктор — настоящий ублюдок, — даже если человек мучился от сильнейших болей, он никогда не подходил к нему сразу и наотрез отказывался посещать больных ночью. Единственное, что он всегда делал собственноручно, — это выписывал свидетельства о смерти, а все остальное, с позволения сказать, “лечение” оставлял заботам охранников. Поэтому нам не было никакого смысла изображать больных, больше того, мы опасались разболеться по-настоящему!

Он продолжал…

Главной бедой заключенных тюрьмы Маэбаси был холод. Когда я оглядываюсь на прошлое, мне кажется,

что там царила вечная зима. Тюрьма располагалась на городской окраине, рядом с рекой Тонэ, и заключенным было слышно, как вода с шумом плещется у самых каменных стен. По ночам это здорово раздражало и временами мешало спать; речная вода мчалась сквозь пустой тоннель, заставляя его гудеть как колокол. Бурная река неслась с вершин северных гор Акаги, ледяной ветер без перерыва дул на город и завывал у тюремных стен шестиметровой высоты — завывал так жутко, что мороз пробирал от одного этого звука!