Барханы, одни лишь барханы, иные из которых высотой спорят с горами. По несколько часов приходилось преодолевать каждый такой… Чтобы увидеть за ним другой, ничем от первого не отличающийся.

Такова уж была эта пустыня – по капризу природы возникшая тут, отрезанная от влажных морских ветров с юга Гаркасскими горами, а от столь же влажных северных – Синим Хребтом.

Вся вселенная, казалось, сложена из песка. Желтого, красного, серого, рыжего, белого. Кустики солянки и верблюжьей колючки, странные колючие шары, покрытые жесткой шкурой, и отменно горькие (говорят, такие еще водятся лишь в пустынях заокраинных земель), да изредка проскакивающие живые создания вроде карликовых тушканов и ящериц – вот и вся жизнь. Безбрежные просторы сухих, изрезанных оврагами и ущельями глинистых равнин, засыпанные песком котловины, каменистые эрги – и вновь море песка.

Пути от колодца к колодцу, сон вполглаза – кто его знает, чего можно ждать от проводника? Скудная еда – сухое мясо и сушеные до каменной твердости фрукты. И вот – ураган.

Буря стихла быстро, почти так же, как и накатила. Час прошел или больше – Торнан не понял.

Но вот смолк ветер, и песок больше не пел свою жуткую песню смерти. Конь с хриплым всхрапом поднялся, и следом за ним – Торнан. Из-под песчаного полога выбрались трое его спутников. Последним – выглядевший изрядно потрепанным Чикко.

– Проклятая пустыня, – выругалась Марисса.

– Не надо недобрых слов о пустыне: обидится, – прозвучало за спиной.

Позади них стоял человек в потертом бурнусе, с откинутым капюшоном – по виду родич проводника. А немного поодаль, по ту сторону бархана, поднимались верблюды, и кони, и люди – женщины, дети, седобородые старики… Целый караван. Не торговый, не купеческий – племя пустынных бродяг.

Кочевник что-то спросил у проводника на непонятном языке, тот ответил длинной речью, как будто оправдываясь. Оборвав его на полуслове взмахом руки, бородач приложил руку к сердцу.

– Я рад видеть служительницу Великой Матери, хотя и не могу понять, что ее привело в эти обиженные жизнью края. Но думаю, что мой отец тоже будет рад увидеть тебя, почтенная, и засвидетельствовать уважение к Матери…

В шатре, на груде подушек возлежал человек в широком одеянии, казавшийся не отцом, а скорее старшим братом встретившего их кочевника. По обе стороны от него сидели две весьма упитанные женщины в переливающихся шелках и грубой работы серебряных украшениях. Они равнодушно взирали на пришельцев. В шатре оказалось не в пример уютней, чем под палящими лучами солнца. Тем более что тут же гостям подали охлажденного финикового вина и сочные порезанные гранаты, сияющие красными зернами. На их кожуре поблескивали капельки холодной воды – колодец, который искал проводник, был именно тут.

Вскоре выяснилось, что бородатого зовут Имрам иб-Муум и он не только вождь этих пустынных бродяг, но один из самых знаменитых торговцев, что гоняют караваны через пески.

– Вы, наверное, ищете сокровища? – спросил хозяин посреди разговора.

– Нет, мы странствуем ради дел Великой Матери, – сообщила Марисса.

– А разве я усомнился? – кивнул вождь. – Просто имей в виду: проклятое золото проклятого повелителя Ускерга не приносит счастья. Мы чтим Богиню, но она далеко, а Семеро Проклятых всегда рядом. За левым плечом.

– Семеро Проклятых? Демоны? – переспросил Торнан.

– Да, они самые, ивлиссы. Ищут, в кого бы вселиться, но после Ускерга тут нет стран, которые могли бы их удовлетворить… Поэтому им остается жаловаться да проклинать судьбу, приковавшую их к этому месту, и еще себя – за то, что по злобе и глупости погубили Ускерг и его царя Хала.

– А давно это было?

– Кто ж знает? Пустыня скрывает следы… Ты можешь провести каналы от рек, согнать тысячи рабов, чтобы они вырыли колодцы глубиной в лигу, но все будет напрасно. Пустыня поглотит твой город, даже если будет ждать тысячу лет! Владыка Ускерга сильно согрешил, служа Семерым Проклятым, и подданные его согрешили, молясь в их храмах, и боги в один день осушили все его колодцы и арыки. И все умерли от жажды за несколько дней. И на все золото нельзя было купить ни глотка воды… Старые предания говорят, – продолжил он, прикрыв глаза, – что во дворце Хала имелась гигантская сковородка, на которой те, кого он приговорил к смерти, плясали, перед тем как упасть и изжариться заживо. Еще у него были рыбные садки, где жили сомы, которых откармливали человечиной. Любимым его занятием было привести не угодившего ему человека на берег пруда и заставить смотреть, как на корм сомам бросают его детей. Семеро Проклятых нашептывали ему все это.

– Я не слышала о них, – чуть озабоченно сообщила Марисса.

– Странно – я думал, служительницам такой великой богини это известно. У каждого из Темных своя работа.

Один – Князь Огня – отвечает за пожары, землетрясения, вулканы.

Второй – Князь Чумы – за болезни.

Третий – Князь Скелетов – за голод и засухи.

Еще один – Князь Пустоты – обрушивает на голову падающие звезды.

Пятый – Князь Людей… он отвечает за беды, что люди приносят сами себе.

Шестой… Впрочем, не следует тревожить ивлисов.

– Скажи, досточтимый, а нет ли тут в окрестностях разрушенного старого города? – решил изменить тему разговора Торнан. – Не слышал ли ты об Осиаге?

Собеседник ответил не сразу.

– Мы называем его Пасть Гиены, – нахмурился Инган. – Этот город не оставил доброй памяти о себе – слишком многие из наших предков пали жертвами его воинов.

Торнан кивнул, соглашаясь. Дружина эмира этого сгинувшего города изрядно уменьшила количество разбойников в песках.

– Но и он погиб, хотя его царь тоже называл себя господином пустыни. В пустыне много затерянных городов. Некоторые еще тянут свои разрушенные башни к звездам, другие занесены песком. Люди глупы – они строят свои города на песке, не понимая, что пустыня всегда возьмет свое обратно… Наш путь как раз идет мимо него, хотя и чуть в стороне. Мы укажем вам дорогу, хотя я сам лично не стал бы его посещать. Тридцать тысяч человек погибло там в один миг, и еще тысячи были поглощены землей. Ну, это ваши дела и дела богини, которую и мы чтим. А пока – отдохните в наших шатрах…