А треножник, между прочим, старинный, из зеркальной бронзы, и стоит немало. Остатки былой роскоши?

– Ты пришел поклониться светлой Тарке, чужестранец?

Позади него стоял немолодой темнокожий жрец с длинной бородой.

Он говорил по-логрийски на северном диалекте, но с каким-то акцентом. Слегка растерявшись, Торнан кивнул и протянул заранее заготовленные монеты:

– В-вот… пожертвовать Конской хозяйке хочу!

– Ну хорошо, – согласился жрец. – Пойдем. Храм наш, к сожалению, посещают не так часто, хотя стены его помнят еще сиитхов, что были до логров.

Второй зал был меньше первого. Через отверстие в потолке падал четкий прямоугольник света, и в солнечных лучах, вырываясь из полумрака храма, стояла невысокая мраморная статуя женщины в длинной рубахе, обтягивающих штанах и сандалиях на босу ногу. Она опиралась на высокий лук. Лицо богини было скуластым, с узкими глазами и полными губами.

Стены храма были исписаны письменами, которых Торнан не знал, хотя умел читать на нескольких языках. Но этот язык был совсем незнаком ему. А может, знаком, да письмена были другими.

По углам стояли курильницы, вырезанные из нефрита и обсидиана. В чашах тлели угли, распространяя сладковатый дым.

Торнан замер. На шее богини висело ожерелье – потускневшие раковины, костяные фигурки, старые, темные от времени монеты. И среди всего этого – медово-желтый цилиндрик.

У него перехватило дыхание.

Торнан внезапно ощутил на себе взгляд, встревоженно скосил глаза на жреца, но тот, погруженный в себя, молился.

Несколько раз истово поклонившись жрецу и алтарю, северянин вышел, не забыв по дороге осмотреть высокие глухие стены и прикинув, где бы лучше забраться на крышу.

Наступал вечер. Небо быстро темнело. Свечи и лампы осветили окна домов. В тавернах вскрывали новые бочки вина. Игроки гремели костями. Начиналась обычная ночная жизнь обычного логрийского города.

Путь Торнана пролегал по узким улицам и переулкам. Луна изредка пробивалась из-за туч, освещая дорогу. Стражники в остроконечных шлемах, вооруженные пиками, по трое-четверо патрулировали улицы, внушая каждому мысль о незыблемости порядка. Проститутки высовывались из окон и окликали запоздалых прохожих. Некоторые из самых ретивых, как правило, весьма красивые, демонстрировали свои прелести через прозрачные шали. Другие, усталые и увядшие, зато наштукатуренные румянами и белилами, вели себя спокойно. Торнан шел мимо, привычно жалея о недостатке времени.

Добравшись до Жилой площади, он не сразу нашел свою палатку. Кратко объяснил ситуацию и изложил план штурма старой развалины, по ходу дела уточненный двумя Другими участниками. Потом они принялись готовиться.

Марисса сбегала на не утихающий на ночь рынок и купила за семь серебряных длинную тонкую ареековую веревку. Торнан заказал у кузнеца, работавшего здесь же, в углу площади, небольшой крюк, выкованный на его глазах, а потом за пару мелких медных монет обзавелся у старьевщика потертой подстилкой, которую тут же распорол на полосы, коими обмотал крюк. А Чикко тем временем занимался своими снадобьями, которым тоже отводилась немалая роль в грядущем похищении.

– Кстати, кто такие сиитхи? – спросил Торнан шамана, вспомнив слова жреца.

– Эльфов вроде так называли на юге, – ответил Чикко. – А что?

– Да так, болтают, – отмахнулся Торнан. – Просто похожим словом себя борандийцы называют иногда. А все же интересно, эти самые сиитхе-эльфы были? – в задумчивости спросил он. – Были или нет? Марисса, что вам в вашей школе на этот счет говорили?

– Я плохо училась, – самодовольно сообщила она. – И вообще – отстань. У нас все же шаман не из последних, – с легким раздражением сказала Марисса. – Можно сказать, великий шаман.

– До великого шамана мне было далеко, – грустно уточнил Чикко.

– Все равно. Вот слетал бы в прошлое, да и сказал бы, что ты там увидел. А заодно бы подсказал, были там эльфы с гоблинами или нет.

– Шаман видит в трансе не то, что хочет, а то, что ему показывают духи, – уточнил Чикко. И вообще: вот если я слетаю в будущее и увижу, как ты занимаешься со мной любовью – что ты на такое сказала бы?

– Сказала бы, – не моргнула воительница глазом, – что некоторых магов невредно бы слегка подхолостить.

Видя, что разговор грозит зайти не туда, Торнан поспешил вмешаться и попробовать перевести разговор на другую тему.

– Ладно, Чикко, я вот никак не спрошу – а чего ты бросил родные места?

– Из-за женщины.

– Из-за женщины?

– Из-за женщин, точнее будет. Видишь ли, дружище, – поведал Чикко, – дело все в том, что по нашим обычаям и законам шаман не имеет права делать многое из того, что может обычный человек. Например, шаман не должен жениться и вообще прикасаться к женскому телу иначе как для лечения. А я уж очень люблю… это самое дело. Вот поэтому я и ушел из клана.