– Не бойся, я ж только постращаю, – словно прочитала ее мысли Зойка. – Но уж так постращаю, что мало ей не покажется! Забудет! Забудет эта карга и как тебя зовут, и как детей кличут.

Ольга достала из сумки ручку и быстро записала на салфетке адрес.

Днем она вернулась домой, все еще переживая, правильно ли сделала, что дала Зойке адрес.

Ольга знала, конечно, что вся эта показная Зойкина жестокость – маска, за которой она прячется. Просто она привыкла защищаться – от мужиков, от обстоятельств, от жизни в целом – и теперь даже своим тюремным прошлым пользовалась как оружием – не подходи, убью.

Вот только защищала Зойка всю жизнь себя, а теперь бросилась Ольгу защищать. И как бы чего не вышло. Бездумной жестокостью Зойка не страдала, самое большее, что она может сделать бывшей свекрови, – взять за шиворот и встряхнуть. Но стоит той шум поднять – и все, упекут Зойку. А свекровь догадается, как правильно «материал подать», – голосить «Убили!» будет на всю округу.

Мысли одолевали тревожные, но сделанного уже не вернешь. Зойку подхватил и унес большой город, а мобильного у нее, конечно же, не было. У нее и паспорта-то нормального нет!

Ольга подошла к окну. Перед домом гуляла новая няня с Петей. Вид у няни был отрешенный – в ушах торчали наушники от плеера.

Господи, вот грех на душу взяла, чуть не плакала Ольга, вспоминая о том, что «пацаненок» в приюте. Ведь если его маму, не дай бог, по Ольгиной вине в милицию заберут, то неизвестно, сколько ему еще в этом приюте жить…

– Все еще нервничаешь?

Сзади неслышно подошел Сергей, обнял ее за плечи, поцеловал в шею.

– Привыкаю, – через силу улыбнулась она, кивнув на новую няню с коляской. Не могла же она рассказать Сергею об истинной причине своего беспокойства. – С Ниной Евгеньевной спокойнее было, – вздохнула она.

– По-моему, вполне нормальная девица, – пожал плечами Сергей. – С детьми ладит… Может, ты зря отказалась от охраны в доме?

Ольга покачала головой:

– Нет, нет! Совсем не зря. У нас дом, а не режимное учреждение.

…Вчера Ольга попросила Сергея убрать охранников из дома. Она устала от постоянного присутствия здоровенных мужиков – ей даже стало казаться, что их не три, а сто три, так неслышно передвигались они по дому, неожиданно возникая то на кухне, то в гостиной, то в детской. Парни, наверное, хорошо делали свою работу, наверное, это был высший класс – вот так незаметно сновать по комнатам, но Ольга ощущала невыносимое раздражение от черных пиджаков, от непроницаемых лиц…

– Тогда не нервничай, – снова поцеловал ее Барышев. – Ты дома сегодня?

– Да. То есть нет…

У Ольги замерло сердце… Вот сейчас бы собраться с духом и сказать правду.

Примерно так: «Сереж, у меня друг лежит в госпитале с тяжелым ранением, я должна его навестить». Чего проще?

Ольга набрала воздуха в грудь, но наткнулась на взгляд Сергея.

– Я обещала в агентство заехать. У них там снова какая-то неразбериха с проектом… – выпалила она.

Сергей сухо кивнул и вышел.

«Ну какой, к черту, друг, – в отчаянии подумала Ольга, – какое тяжелое ранение… Он же сразу все поймет и с ума сойдет от ревности…»

Она приехала в больницу в плохом настроении.

Будто делала что-то запретное, стыдное, будто боялась, что ее уличат и накажут. Впрочем, почему «будто»… Она действительно делала стыдное – врала близкому, нет – любимому человеку, и он вправе был ее наказать.

Глаза Митяя при виде Ольги засветились счастьем, и они начали свои ежедневные упражнения – долгий марафон вдоль больничного коридора.

Ольга обняла Митяя за талию, он ее за плечи, и маленькими, мучительно маленькими шажками они вышли из палаты и пошли к Жоржику. Жоржиком Митяй называл фикус, росший в большой деревянной кадке в противоположном конце коридора.

Это Митяй придумал, не просто ходить – а «к Жоржику» и «от Жоржика»… При этом он так крепко обнимал Ольгу, что она чувствовала, как колотится от напряжения его сердце. От физического напряжения и от любви. И неизвестно, от чего больше.

– Ну и куда?! Не торопись. Какой ты!.. – придерживала его Ольга.

– Какой? – Митяй чуть крепче прижал ее, и она не могла противиться этому.

Не имела права.

– Ну, какой, какой?!

– Глупый. Глупый ты, Митяй. Разве можно так? Ты же только шагать научился, а уже бежать хочешь!

– Хочу. Я все хочу, все сразу.

– Так не бывает, – улыбнулась Ольга.

– Бывает. – Митяй остановился и посмотрел ей в глаза. – Вот я живой остался, на ногах стою и… ты рядом.

Ольга отвела взгляд.

Как же она устала…

Устала спасать. Жалеть. Улыбаться через силу. И особенно – врать.