Шрифт:
– Вы избегли галер, сударь?
– Вы меня с кем-то перепутали. Извольте извиниться, или… – А глаза бегают!
– Или что? Заметьте, я пока говорю тихо. Решили набить желудок на чужом празднике? Ну и ладно. Невелик грех.
На лице пикаро – облегчение. И понимание.
– А, я вас узнал. Теперь понятно, откуда я вам знаком! Вы младший алькальд, а я берегся только от грозных очей дочери старшего… Вот уж не знал, насколько быстра худая слава. Меня отпустили. Таковы девицы в Севилье – одна погубит, другая спасет. Могла ведь солгать, что четки краденые, но нет, признала, что залог свидания. Теперь плачет. Я бы и женился – но кому нужен нищий идальго? Ни кола, ни двора.
Чело алькальда хмурится в раздумье. Будто и правда его заботит судьба рыночного мошенника…
– Мне нужен! Видите ли, мои врачи – не наемные убийцы, воспетые стихом и прозой, а добрые собутыльники по университетскому землячеству – не советуют мне переедать. И вот я попал на один званый ужин с другого. Не поможете ли очистить тарелки? Так, чтоб ни гости, ни хозяева не заметили, чьей утробе сделали честь их угощения?
– После того, как этот мерзавец Кеведо опубликовал немалую толику хитростей, к которым прибегают голодные гости вроде меня, объедание ближнего превратилось из простой шутки в высокое искусство…
– За спасение моей жизни я готов расстаться с портретом короля, – глаза пикаро вспыхнули, – белым.
Тяжелый вздох. Реал, хоть на весах уравняется с эскудо, в пятнадцать раз легче! Но обед и сам по себе стоит не меньше. Да и доброе знакомство с уличным судьей для пикаро весит немало.
– Пусть будет белый…
– Не грустите. Подозреваю, это не последний случай, когда мне потребуется искусный объедала.
– Вот уж не думал, что буду благословлять докторов! Но как я узнаю, что вам потребен друг с луженым желудком?
Ответа нет – к разговору присоединяется хозяйка, решившаяся покинуть свой трон на женской половине и обойти беседующих гостей, одарив своим вниманием всякого достойного этой чести.
– Диего, с кем это вы шепчетесь?
– С одним знакомым. Большой плут, но, как оказалось, человек полезный.
– А, эти ваши дела в порту! Я думала, поэт… Сеньор столь очаровательно бледен…
Пикаро кланяется и разводит руками. Осторожно, чтоб не открылись залеченные поутру портновской иглой раны видавшего виды костюма.
Впрочем, молодой поэт – приманка не только для хозяйки. Не один женский взгляд следит – когда хозяйка отойдет, чтобы занять ее место. Тут главное – успеть, а дальше… У некоторых свои приемы! Кто-то кормит людей на убой. Истинно же благородные дамы более изобретательны.
Хорошо, что еще зима! Можно носить муфту. А в муфте – собачку. Всякий умилится. Заодно лишний повод для разговора. Сегодня песик не только украшение, но и подарок. Зима заканчивается, и живую игрушку пора сбыть в более постоянные руки. А какая рука крепче руки фехтовальщика и нежней руки поэта? Решено. Очаровательное существо получит в хозяева дона Диего де Эспиносу. Куда он денется? Похвалит собачку… Тут же и получит в подарок. А отказаться не посмеет. Вон как сияет..
Сияет, на деле, рядом. Маленькая полоска света, которую приходится прятать в солнечных лучах, точно как пикаро, – рваные штаны… Зато настроение пошло вверх. Теперь дону Диего – море по колено, Фландрия – рай земной! Увидел выглядывающую из муфты мордочку, немедленно захотел взглянуть на крохотное существо поближе.
– Вот уж не знал, донья Леонора, что вы любите щенят…
– Это взрослая собака.
– … на ужин.
И ведь все смотрят, как прекрасная дама – хлопает глазами. Потом захлопывает рот… Что она может сделать? Ну, дать обидчику веером по носу, чтоб подтвердить старое знакомство по Академии.
– Диего, вы несносны! Как можно?
– Обыкновенно. Вам не рассказали всей правды, сеньора! Это мексиканская порода, мясная. До завоевания у индейцев коров да свиней не было. На мясо собак держали. В записках соратников Кортеса под каждым днем: «На ужин ели щенят». Тоже, видимо, не могли поверить, что это взрослые собаки.
Какой уж тут подарок! Хорошо, Диего хоть говорит тихо. Если кто и расслышал, она успеет сбыть песика с рук. Тем более поэта перехватил хозяин и затащил за стол…
История десятая,
в которой лязг оружия становится громче, а от полета муз проистекают одни неприятности
Что бы ни говорил его сиятельство городской советник, два года – уйма времени. Мантия дона Диего этих лет не пережила: вот на нем новенькая. Все тот же зеленый бархат, только нештопаный пока. Новые прорехи не ожидаются, младший алькальд временно освобожден от патрулей ради защиты тезиса. Скоро, очень скоро, бакалавр права – хотя и целый магистр искусств – станет лиценциатом. Начнет новую жизнь, но прежде чем выбирать путь, стоит лишний раз полюбоваться на то, куда заводит чужой. Диего проводит надушенной бумагой под носом. Да, у нее все те же вкусы. Впрочем, с чего ожидать, что женщина, верная одному и тому же аромату с младых лет, вдруг ему изменит? Тем более что на дорогие духи денег у доньи Аны довольно.