Но в ту ночь животные крики людей, которые должны умереть, эхом раздаются над Бетио. В ту ночь – с опозданием на две ночи – японцы с «ужасным криком» идут в контратаку разрозненными группами с гранатами, мечами и штыками; они прыгают на морских пехотинцев, находящихся в окопах, с криками «банзай!».

«Морской пехотинец, ты умрешь!»

«Японцы пьют кровь морского пехотинца!»

Рота Б 1–го батальона 5–го полка морских пехотинцев, усиленная минометным взводом и частью другой стрелковой роты, несет на себе основную тяжесть атак. Артиллерийский огонь, минометы, пятидюймовые орудия эсминцев, пулеметный и винтовочный огонь уничтожают идущего в атаку врага; но его солдаты все же проходят к позиции морских пехотинцев, чтобы колоть и быть заколотыми в темноте… Винтовочные приклады и штыки, ножи и удары ногой в пах, глухие звуки падающих тел, резкие проклятия и предсмертный крик… Более 300 японцев погибают в фанатичном исступлении. Когда где – то среди развалин раздается крик петуха, утренний свет очерчивает контуры их тел, которые образуют ковер, разостланный от восточной оконечности Бетио до позиции морских пехотинцев.

В 13:12 дня «Д» плюс 3 – 23 ноября – Бетио объявляется «взятым». 3–й батальон 6–го полка пробирается на оконечность Бетио; а за пляжем «Ред–1» идет атака на последнее крупное бомбоубежище, которому не страшны снаряды. Днем на взлетно – посадочную полосу приземляется самолет с авианосца, который уже отремонтировали под огнем техники, «морские пчелы».

Еще предстоит убивать японцев и уничтожать несколько пулеметных гнезд. Патруль морских пехотинцев чуть было не убивает по ошибке «морскую пчелу», укрывшуюся в окопе. Техник поднимается, подняв руки навстречу наставленным на него винтовкам; на голове у него фуражка японского капитана, а язык плохо ворочается: «Послушайте, я здесь нашел немного саке».

В следующие несколько дней ружья еще будут стрелять, а несущие смерть пушечные выстрелы продолжат эхом отражаться по всему острову; на бойне Бетио и соседних островках атолла остатки когда – то могущественного гарнизона будут уничтожаться и преследоваться.

Но в день «Д» плюс 3, через 75 часов и 42 минуты после «самого ожесточенного сражения в истории корпуса морских пехотинцев», Бетио и Тарава «взяты». Взяты ценой смерти отважных солдат: 1 115 морских пехотинцев, 25 моряков убиты в бою или позже скончались от ран; 2 309 человек ранено. Из 125 десантных гусеничных транспортеров, доставленных на Тараву, – этих амфибий, которые взбирались на рифы и решали исход сражения, – 90 затонули или были подбиты, а 323 из 500 солдат, которые в них находились, погибли, получили ранения или пропали без вести.

Взяты ценой островка, «замусоренного, разрушенного, опустошенного, разорванного на куски», «неистребимое зловоние» тлена и смерти которого стало оскорблением чувств тех, кто еще был жив. Песок и вода Бетио были покрыты «массой изувеченных, раздувшихся и обгоревших тел японцев». Они находились в руинах своих укрытий, под бревнами кокосовых пальм, которые их не спасли. Почти 4 700 врагов погибло; из них лишь один офицер, 16 завербованных на военную службу и 129 корейских пленных рабочих.

Сражение угасло, оставив после себя пейзаж, «напоминающий живую картину Дантова ада – огонь еще бушует, боеприпасы взрываются, по песку разбросан мусор войны: гранаты, пули, патронташи, оружие, бумага, снаряды, обувь, кимоно, книги и везде «тела»…

Они уничтожены на «пыльном, изувеченном берегу, на котором сражались так ожесточенно»; а в живых на Тараве остались «дикари» со спутанными бородами и застывшей на лицах серостью от потрясения и усталости; их форма изорвана и источает запах пота и крови.

И там, где они ожидают погрузки, на берегу возле них лежат тела их приятелей, лица которых обращены к противнику. Один мертвый морской пехотинец лежит у береговой баррикады; его рука, сжатая в кулак, возвышается над бревнами кокосовых пальм и над полем битвы. У его ног лежит опознавательный флаг, который он должен был установить и который выпал у него из рук в момент смерти. А в воде лагуны плавно дрейфуют в открытое море лицом вниз мертвецы, которые пытались достичь берега, перебираясь через смертельный риф…

«Я ждал, что они поднимут головы, чтобы вдохнуть воздуха, но этого не произошло», – сказал один из очевидцев.

Тарава оказалась сильным потрясением для американского народа, частично из – за живости сообщений, частично потому, что первые из них были неполными и неточными, частично оттого, что народ узнал: на войне нет легких побед и за все надо платить кровью. Последовали взаимные обвинения и сожаления, восхваления и упреки, слезы родных и долгие страдания тех, кто ухаживал за ранеными.

Постепенно, по прошествии времени, перспектива ясно обозначилась: потери морской пехоты в некоторых подразделениях были, вероятно, такими же, как и везде во время войны в Тихом океане, но общее количество погибших во 2–й дивизии морской пехоты на Тараве едва превышало число военных моряков, которые погибли, когда легкий авианосец «Лиском – Бэй» был торпедирован и потоплен японской подводной лодкой севернее острова Макин.

Существовавшие перед вторжением предчувствия, что японские подводные лодки и самолеты могут напасть, оправдались. В результате потопления авианосца сопровождения «Лиском – Бэй» японской подводной лодкой I–175 военно – морские силы потеряли 53 морских офицера и 591 солдата, еще десятки получили ужасные ранения. 165–я боевая часть полка и другие подразделения из 27–й дивизии сухопутной армии, которые захватили Макин, встретив лишь слабое сопротивление противника – 290 японских солдат, 271 военного рабочего, – отделались довольно легко (было убито всего 64 солдата и 150 ранены), но удар по «Лиском – Бэй» и некоторые небольшие потери в воздушных баталиях обошлись военно – морским силам намного дороже. Сэмюэль Элиот Морисон верно заметил, что «Соединенные Штаты заплатили относительно больше за Макин, чем за Тараву, если учесть величину противостоящих им сил» [9].

Однако потери могли быть больше, если бы верховное японское командование точно смогло определить намерения США. Но адмирал Минеити Кога, главнокомандующий японским объединенным флотом, ошибся примерно на три недели. Основываясь на данных радиоперехвата и других источниках, в сентябре, а затем и в октябре он считал, что американцы собирались осуществить вторжение на Маршалловы острова, и соответствующим образом распределял свои самолеты и корабли. Но когда в конце октября ничего не произошло, Кога отплыл обратно на японскую базу в Труке, отменил боевую готовность на Маршалловых островах и в соответствии с приказами Токио направил 173 самолета с трех авианосцев для укрепления обороны Рабаула [10]. Когда вторжение фактически началось, Кога и его самолеты и корабли были безнадежно далеки от нужной позиции. Это произошло частично из – за неверной оценки японцами разведывательных данных и частично из – за американской методики дезинформации через средства связи.