– Пока ничего. Постарайтесь не выпускать ее из виду, мало ли что она затевает.

За окнами по-прежнему хлестал дождь, молнии чертили во тьме белые зигзаги. Алексей удалился в комнату, отведенную ему для ночлега. Филипп остался возле лошадей в конюшне, Жозеф был где-то в доме.

Офицер размышлял. Что бы Анжелика де Вильбуа ни делала здесь, он не должен был дать ей возможности проследовать за ним в Рим. Алексей не сомневался, что он, как никогда, близок к раскрытию тайны загадочной шкатулки, а если в ней действительно содержится ключ к несметным сокровищам, он не имел права рисковать.

«Да, но как же мне от нее отвязаться? Вот в чем вопрос!»

Алексей достал карту Европы, которую захватил с собой в дорогу, и задумался. После Лиона он намеревался ехать в Рим через Гренобль, Турин и Флоренцию. Можно было также добраться до Марселя и морем плыть до Чивитавеккья, откуда по суше рукой подать до Рима.

Каверин сложил карту и вздохнул. Хорошо бы не только отвязаться от Анжелики, но и, пожалуй, узнать у нее кое-что. Например, кто поведал Максиму о шкатулке и вообще что конкретно им известно.

В дверь кто-то тихонько поскребся. Алексей решился. Он поспешно дунул на свечу, скользнул в угол и крикнул:

– Войдите!

Дверь приотворилась, и на пороге возник женский силуэт.

– Месье Каверин, это Анжелика. Я пришла извиниться за свое поведение.

Невидимый офицер лишь улыбнулся.

– Вы здесь? – несмело спросила мадемуазель де Вильбуа, вглядываясь в темноту.

– Свеча погасла, – подал Алексей голос из темноты.

– Я хочу сказать, – продолжала молодая женщина, – вы поступили благородно, вытащив меня из перевернувшейся кареты, и…

– Нет, – возразил Каверин, – благородство тут ни при чем. Я поступил так потому…

– Почему?

– Ну, вы же сами знаете.

– Я?

– Да. Поэтому я и хотел убить Максима.

– Но почему? – капризно повторил женский голос.

За окном зарокотал гром, и мужской голос произнес:

– Ну, разве вам все надо объяснять?

Снаружи по-прежнему лил дождь.

– Слышь, – сказал Филипп Жозефу на следующее утро, – где наш фраер-то пропадает?

Жозеф плюнул далеко перед собой, достал из кармана яблоко, обтер его об одежду и стал счищать с него кожуру.

– В постели, – коротко ответил он.

– Но сколько же можно в постели валяться? – заворчал Филипп. – Ехать же давно пора!

– А кто тебе сказал, что он там один? – хладнокровно спросил Жозеф.

Филипп вытаращил на него глаза.

– И с кем же он там, а?

Жозеф отрезал кусочек яблока, сунул его в рот, пожевал, повременил малость, испытывая терпение приятеля, и наконец изрек:

– Да я так думаю, он там с красоткой Анжеликой забавляется.

– Черт возьми! – тоскливо протянул Филипп. – Патрону такие дела точно не понравятся.

– А при чем тут патрон? – обронил Жозеф равнодушно.

Филипп оторопел.

– Как это – при чем?

Жозеф шмыгнул носом и снова принялся за яблоко.

– Такие дела, – важно пояснил он, – обычно промеж двух решаются.

– Ты что, забыл, кто она такая? – горячо спросил Филипп.

Жозеф с умопомрачительной медлительностью отправил в рот очередной кусок яблока и вытер губы отворотом рукава. Филипп, переминаясь с ноги на ногу, ждал, какую еще глупость ляпнет неповоротливый нормандец, его напарник.

– Баба – она всегда баба, – изрек наконец Жозеф, с некоторым недоумением оглядывая яблоко, обструганное до самого огрызка.

– Вот именно, – поддержал его Филипп. – А мужик – всегда мужик. Что, если она его с панталыку собьет? Вот о чем я толкую!

Жозеф широко размахнулся и отшвырнул огрызок далеко за изгородь. Затем невозмутимо заметил:

– Не собьет. Наш фраер не из таковских.

– Все равно, надо написать патрону, – сказал Филипп решительно. – Эй, хозяин, где тут у вас чернила и бумага? Я письмо отправить хочу.

Надо вам сказать, что с каждой более или менее продолжительной остановки исполнительный Филипп, которому Видок строго-настрого приказал не упускать из вида «Алексиса Перрена», строчил патрону в Париж подробные отчеты о том, чем живет и как проводит свое время его подопечный.

Впрочем, если вам интересно, последнюю ночь Алексей провел очень хорошо, получил массу удовольствия и вообще зарекомендовал себя наилучшим образом.

– Дорогой, – промурлыкала поутру Анжелика, чертя пальчиком на его груди замысловатые фигурки, – ты и правда меня любишь?