— Как похожа на Любочку, — подумал он. В ту же минуту девочка обернулась, — и Следопыт остолбенел: это была именно Любочка!

Едва переводя дух от волнения, Макар постукал ложечкой о край стакана. Девочка вскинула на него глаза, быстро подошла и спросила его не по-русски.

— Любочка! — сказал Макар вполголоса.

— Что ль не узнаешь? Ведь это я, Макар, отыскал, наконец, тебя. Только тише, не выдай меня.

Девочка тихо вскрикнула, побледнела, как передник, надетый на ней, и глядела на Следопыта остановившимися глазами, словно на привидение. Но уже через минуту она овладела собой и быстро шепнула. — Через час, у фонтана… Сейчас принесу тебе пирожок.

Макар кивнул головой. Милая! Пирожок, чтобы объяснить, зачем он подозвал ее! Сердце бешено колотилось в его груди. Вот удача! Надо же было сюда зайти! Впрочем все равно Селим разыскал бы ее… Но почему она здесь, да еще служанкой? Э-э, видно времена-то меняются!

Бедная Любочка! С ее-то норовом прислуживать этим барбосам!..

Любочка вернулась с обещанным пирожком и, ставя его на стол, благодарно и весело улыбнулась мальчику. Тот так и вспыхнул гордостью. Едва владея собою, делая неимоверные усилия, чтобы казаться спокойным, он наскоро проглотил любочкин пирожок, допил лимонад и вышел на улицу. С полчаса он бегал по улицам вне себя от радости. Наконец, немного успокоившись, направился к условленному фонтану.

Девочка не заставила себя долго ждать. Она чуть не бегом прибежала. Схватив Следопыта за руки, она крепко сжимала их в своих ручка и влажными от слез глазами глядела на него.

— Как ты сумел, как ты сумел? — повторяла она прерывисто.

— Это я еще успею рассказать, — отвечал Макар.

— Лучше» ты говори, почему в кофейню попала?

— Ах, это очень просто: папа разорен вдребезги.

Все наше состояние было в земле, инвентаре и процентных бумагах. Бумаги пропали еще в начале революции, земля и инвентарь отошли вам, мужикам, и осталось у нас только немного драгоценностей, которые папа рассчитывал пустить здесь в оборот. Но по дороге нас ограбили отобрали саквояж с этими вещами, — и мы остались совсем нищими.

— Так! — протянул Следопыт. — Кончилось для него, стало быть, буржуйское житье… Что же он теперь делает?

— Маклерует, ищет товары, сводит продавцов с покупателем. Но здесь столько маклеров и спекулянтов, что и это дело едва кормит: больше беготни и надувательства, чем дохода. Пришлось, как видишь, и мне наняться.

— Теперь эта твоя службишка кончится скоро. Я ведь за тобой приехал.

— Спасибо, милый. Но как же ты увезешь меня? Вообще что все это значит, — твой костюм, твои деньги, приезд сюда? Откуда это взялось?

— Видно, делать нечего, придется в сотый раз все сызнова рассказывать! — засмеялся Макар. — Тебя твой тятька не хватится?

— Нет, я отпросилась на час раньше.

Ребята пошли к Золотому Рогу и там, гуляя по набережной взад и вперед, Следопыт сообщил Любочке все события своей бурной жизни. Расставаясь, они условились увидеться завтра у фонтана. Макар надеялся к тому времени переговорить с Селимом и выработать план дальнейших действий.

Селим не обманул. Он, действительно, горячо взялся за макарово дело и в назначенный час был возле Айя-Софии.

Понятно, Следопыт уже давно ждал его там, разглядывая древние стены собора, видавшие столько великих исторических событий: и владычество византийских императоров, и походы рыцарей-крестоносцев, и плавания знаменитых торговцев-генуэзцев, и взятие Константинополя турками, когда султан Магомет-Завоеватель въехал на коне на гору византийских трупов, наваленных в храме, и, омочив руку в крови, отпечатал ее на белой стене собора.

Огромный купол величественно покоился на четырехугольном основании, и от всего здания веяло мудрым спокойствием древности.

Селим издали приветствовал Следопыта и, когда тот подбежал к нему, весело сообщил:

— Все узнал, что надо. Балдыбаев твой плохо живет.

— Знаю. Маклерует.

— Откуда знаешь?

— Я уж успел Любочку повидать.

Турок взглянул на него с удивлением.

— Да ты, я вижу, парень не промах! Что же ты решил делать?

— Еще ничего не решил. Тебя ждал.

— По прежнему хочешь ее увезти?

— Сейчас даже еще больше, чем раньше: совсем ее жизнь незавидная!

— Ты прав, — сказал турок, подумав. — Но мне хочется, чтобы это случилось с ведома ее отца: нельзя убивать человека окончательно.

— Но ведь он ее ни за что не отпустит!

— Посмотрим, что он нам скажет. Я думаю, лучше повидаться с ним.

— Он нас тогда выдаст полиции.

— Не выдаст, — усмехнулся турок. — Я сумею сделать так, что он не будет знать ни места, ни времени, где встретится с нами. Не увидит он также меня. А ты — ты будешь уже далеко, когда он получит возможность что-либо предпринять.