— Не хочешь тащиться, как буренка, тащись, как удав от пачки дуста! А если серьезно, то погоди, — она тронула поводья и, поравнявшись с проводником, уточнила: — Так говоришь, спросить Матвея Самохина или Домну-Енералиху?

— Ага! — мужик закивал головой. — Токмо Самохин нонче, должно, из престольной не воротился. А Домнины хоромы во-он те — со светелкою на горище [113] .

— Понятно. Ну спасибо, дядя, — Джоанна дала шенкеля коню. Тот освобожденно рванулся к деревне. Ксави радостно шлепнула свой личный транспорт ладонью по крупу и помчалась следом. Подол ее малинового платья победно развевался на ветру.

— Ну что ж, — окинула внимательным взором добротный дом Джоанна, — похоже, это здесь.

— Ну, конечно, здесь. Пошли хватать Сеича за уши! — Ксави в нетерпении перебирала ногами, как застоявшаяся лошадка. — Тебе ж ясно сказали, что новобранцы ночевали тут. И если этот длинный — не Сеич, то я — африканская землеройка!

Джоанна решительно постучала в ворота.

— Э! Не так! — Мари отодвинула ее в сторону и так забарабанила по створке, что на околице деревни встрепенулся дремавший у землянки старичок.

Где-то в глубине двора хлопнула дверь и послышался торопливый топот маленьких ног. Ворота приоткрылись, и в щель просунулась испуганная чумазая физиономия. Физиономия, раскрыв рот, глядела на наших героинь, как на явление Христа народу.

— Закрой рот, ворону проглотишь, — посоветовала Ксави и деловито осведомилась: — Владелица этой виллы — Домна Перфилова?

— А? — речь Мари повергла маленькую привратницу в столбняк.

— Я спрашиваю: это гнездышко принадлежит Перфиловой?

— Че-го? — глаза девчонки совсем остекленели.

Ксави глянула на ее рот, к этому моменту уже способный вместить небольшой самолет, и с опаской помахала пальцами перед остановившимся взором юной туземки.

— Жить будет, — констатировала она и соболезнующе добавила: — Домна-Енералиха тут живет, болезная ты наша?

— Ага, туточки, — во взгляде девчонки забрезжили проблески интеллекта.

— Ну, так иди, доложи, — приосанилась Мари. — Гости к ней пожаловали.

— Кому доложить? — аборигенка, казалось, задалась целью вывести приезжих из себя.

— Слушай ты, мешком стукнутая! — возмущение Ксави не поддавалось описанию. — Или ты сей же час проводишь нас к хозяйке, или я за себя не отвечаю!

— Так нетути ее! — жалобно попятилась девчонка.

Видя, что из глаз Мари вот-вот полетят искры, Джоанна решила вмешаться:

— Кто из старших дома? — предельно просто задала она вопрос окончательно запуганному Ксави созданию.

— А Иван Ляксеич туточки! — облегченно выдохнула та.

— Вот и славно! — ободряюще улыбнулась Джоанна. — И ты нас к нему проводишь, правда?

— Ага, — завороженно глядела маленькая крестьянка на красивую даму в невиданном наряде. Но с места, тем не менее, не двигалась.

— Короче, — Ксави надоело это галантерейное обращение. — Веди нас к хозяевам, Сусанин местного значения, шевели конечностями, — и она легонько толкнула створку ворот.

Девчонка попятилась и бросилась со всех ног к дому с воплем:

— Иван Ляксеич! Иван Ляксеич!

— Что случилось, Анфиса? — послышался мужской голос. На крыльце, чуть пригибаясь под низкой притолокой, возникла длинная фигура Сеича.

Серые глаза за покосившимися очками заморгали, и Ванюша, по-бабьи всплеснув руками, воскликнул:

— Девочки! Это вы?!

— Нет, тень отца Гамлета! — Ксави, как всегда, не оставляла времени на сантименты. — Ну, хорош! Ну, седцеед великорусский! По здорову ли будешь, батюшка Иван свет-Алексеевич, под крылышком знойной Домны Васильевны?

Ваня багрово покраснел и забормотал:

— Да нет, девушки… Вы не подумайте, она женщина хорошая, отзывчивая…

— Да уж конечно-конечно, — ехидно хмыкнула Ксави. — Куда уж из этакого рая в наш серый двадцатый век рваться.

Сеич едва не уронил очки:

— Что вы!.. Да нет… как же… Я думал, я хотел… Просто, понимаете, у меня нога, а тут солдаты… В общем, она просто посочувствовала, как всякий интеллигентный человек… — упавшим голосом закончил он.