— Не беда, — махнул рукой барон. — Один из моих домов уже два года пустует. Я буду счастлив предложить его вам! — и, не слушая возражений, хлопнул в ладоши: — Перо и чернила!

— Вот! — через несколько минут барон протянул Джоанне бумагу, исписанную твердым размашистым почерком. — Это на улице Де Дё Порт, большой красный дом. Письмо отдадите дворецкому Оливье.

— Спасибо, месье барон!

— О, что вы! Не стоит благодарности. Всегда приятно угодить таким милым барышням.

— Ого! — фыркнула тихонько Ксави. — Похоже, донжуаны водятся не только при дворе, но и в его окрестностях…

В эту самую минуту появился камердинер:

— Ваша светлость, к вам…

— Кто?

Камердинер изобразил мимикой нечто неопределенное. Барон встал:

— Извините, сударыни. Дела.

— Даже ночью? — голос Мадлен стал капризным.

— Увы, мадам. У придворных ночей не бывает.

— И вот так всегда, — вздохнула баронесса, проводив супруга взглядом. — Мало того, что он наставник герцога Бургундского и его жены, так еще весь двор бегает к нему за советами. А я всегда одна. Но как только мне надоедает скучать, тут же начинаются проповеди о чести, морали, добродетели…

— Его светлость кажется мне человеком незаурядным, — задумчиво вставила Джоанна.

— О, более чем! — с жаром воскликнула Мадлен. — Я много раз в этом убеждалась.

И она пустилась в прославление ума и прозорливости супруга, не забывая при этом и себя. Вскоре речь перешла на накатанную колею балов и мод, а затем и на местные сплетни. Когда Мадлен уже дала полный реестр фавориток престарелого, но энергичного Короля-Солнце и вплотную занялась их политическими и галантерейными пристрастиями, в гостиную заглянул барон.

— Извините, баронесса, но мы нуждаемся в вас как в эксперте, — с улыбкой перебил он жену.

— А что вас интересует? — Мадлен вопросительно взглянула на барона.

— Не помните ли вы, мадам, сколько горожан погибло при взятии Кампече капитаном Грамоном?

Не успела баронесса озадаченно нахмурить тонкие брови, как раздался флегматичный голос Джоанны:

— Ни одного.

— Помилуйте, мадемуазель, — барон скептически качнул головой. — Как это возможно?

— Очень просто. Еще до начала штурма флибустьеры перебили всю оружейную обслугу, потеряв при этом четырех нападавших. А когда была взята городская цитадель, оказалось, что весь гарнизон бежал, за исключением одного человека. Да и тот был англичанином…

— С которым Грамон потом налакался, как с лучшим другом, — невозмутимо заключила Ксави.

— Вот именно, — согласилась Джоанна. — Так что весь этот «кровавый» штурм закончился двухмесячной пьянкой, потому что, кроме еды и выпивки, больше в этом городе поживиться было нечем.

— Подождите-подождите! — барон в изумлении глядел на девушек. — Вы должны пойти со мной и повторить свой рассказ. Но откуда вам все это известно?

Джоанна с Ксави глянули друг на друга и усмехнулись.

— Пришлось, знаете ли, столкнуться в жизни со всяким-разным, — уклончиво ответила Мари.

Извинившись перед хозяйкой, девушки вслед за бароном перешли в кабинет.

— Ваша светлость, я привел вам лучших знатоков Вест-Индии, каких только можно найти! — обратился барон к сидящему в кресле молодому, если не сказать, юному, худощавому человеку в скромном темно-синем костюме.

Большие умные глаза гостя обратились на вошедших. Мягко улыбнувшись, он вежливо поднялся и оказался неожиданно маленького роста. Подруги не сразу поняли, что юноша горбат.

— Вот как? — мягкий негромкий голос вызывал доверие. — Приятно сознавать, что во Франции есть столь образованные дамы. Так что там с Грамоном? — он вновь опустился в кресло, сделав приглашающий жест рукой.

Девушки еще раз изложили ситуацию с Кампече. Молодой человек недоверчиво улыбнулся:

— Но ведь город был сожжен! Не так ли, господин барон? — он обернулся к хозяину. — По-моему, при пожаре сгорело драгоценного кампешевого дерева на баснословную сумму. Я сам читал отчеты.

— О, нет, месье! — рассмеялась Джоанна. — Город, и правда был сожжен, но не при штурме, а спустя два месяца в ответ на дерзкие требования губернатора Мериды, захватившего заложников среди флибустьеров. А дерево сгорело в качестве салюта. И, между прочим, в честь именин нашего короля.