Киффер рассказал о смерти Дарлинга. Англичанин очень тяжело переживал случившееся, упрекая во всем себя. Ведь именно от него немцы получили адрес в Три-Шато. Киффер подчеркнул, что таков будет конец всех его товарищей, если он не решит согласиться на сотрудничество. Он добавил, что немцы следили за майором Норманом и Андре Боррель еще с момента их первой встречи с Кристманном-Арно. В конце беседы он устроил встречу Саттила и Нормана.

После этого он предложил им заключить соглашение. Он сказал, что, если Саттил и Норман добровольно выдадут ему остальные тайники с оружием, все арестованные члены группы будут считаться военнопленными. Они не будут подвергаться побоям, их не отправят в концентрационные лагеря и не казнят.

– К ним будут относиться как к солдатам, и они закончат войну в лагере для военнопленных, – торжественно объявил Киффер, – я даю вам слово чести немецкого офицера.

Очевидно, тщательно обдумав ситуацию, и Саттил, и Норман, независимо друг от друга, решили, что предложение Киффера следует принять. Созданная ими мощная организация все равно уже прекратила свое существование. А жизнь оставшихся офицеров SOE и сотен, а может быть, и тысяч доверившихся им французов, ставших теперь чрезвычайно уязвимыми для гестапо, стоят того, чтобы их обменять на несколько ящиков с оружием и взрывчаткой.

Таким образом, Саттил и Норман решили пойти на соглашение с Киффером, но потребовали дополнительных гарантий. Саттил настаивал на подписании документа, в соответствии с которым Sicherheitsdienst заранее признавала любого подпольщика из сети Prosper, даже если он при аресте имел при себе поддельные документы и пользовался чужим именем, пленным солдатом, а не гражданским лицом. Саттил пытался убедить немцев действовать в соответствии с нормами Женевской конвенции. Киффер согласился, но сказал, что должен получить соответствующие полномочия из Берлина от РСХА. Он пообещал связаться с доктором Кнохеном и при его содействии с шефом государственной тайной полиции (Geheime Staatspolizei) доктором Эрнстом Кальтенбруннером.

Через несколько дней Киффер показал документ из Берлина, написанный на бланке РСХА, согласно которому парижскому отделению СД давалось право считать офицеров SOE и их агентов военнопленными. Киффер детально объяснил, как дальше будут обстоять дела. Все арестованные офицеры SOE или их агенты, к которым Киффер относил бойцов созданных на территории Франции отрядов, после допроса будут передаваться военной полиции вермахта и направляться в Stalag до конца войны. Внимательно ознакомившись с документом, Саттил дал свое согласие и подписал его вместе с Киффером. Вероятно, это был единственный случай за всю Вторую мировую войну, когда британский офицер и высший эсэсовский чин оставили свои подписи на одном документе.

После этого Киффер приказал привести к нему майора Гилберта Нормана. Он рассказал ему о достигнутом соглашении и заявил, что Норман тоже обязан пойти на сотрудничество с немцами, потому что это единственный способ сохранить жизнь их товарищам. Норман дал согласие. В заключение Киффер сказал Норману и Саттилу: – Вы станете первыми пленными, с которыми будут обращаться в соответствии с этим соглашением. Мне приказано отправить вас в Берлин. Ваш отъезд состоится через несколько дней, но до этого мы еще разок-другой побеседуем.

Соглашение о сотрудничестве начало незамедлительно претворяться в жизнь. Зондерфюреру Эрнсту Фогту было поручено допросить майора Нормана и выяснить точное местонахождение тайников с оружием. После войны Фогт вспоминал, что работа оказалась удивительно простой. Он просто записывал все то, что говорил ему Аршамбо.

Норман назвал населенные пункты в Сол они, возле которых располагались площадки для приема грузов, но он не знал их точного расположения и объяснил, что за эту работу отвечал Кулиоли. Он также назвал имя Гилберта – Анри Дерикура, но эсэсовцы не заинтересовались этим сообщением. По словам Фогта, «немцы знали, что Дерикур уже давно является их агентом».

Вероятно, майор Норман полагал, что, раз Кулиоли арестован, его родственники тоже не избежали этой печальной участи, поэтому и упомянул о братьях Датем – Жане и Ги, которые помогали принимать груз. Он даже набросал две небольшие карты приемных площадок в Сол они. Эти откровения привели к аресту братьев Датем и их отца – мэра города Мер, которого немцы до того времени ни в чем не подозревали. Майор Норман не смог или не захотел назвать остальных членов организации в Солони, за которыми немцы давно и безуспешно охотились. Фогт решил, что есть смысл попытаться натравить друг на друга Нормана и Кулиоли. Результат может оказаться очень неплохим.

Майора Нормана уже давно нет в живых, поэтому я имею возможность опираться только на архивную информацию, записи допросов Кулиоли, воспоминания бывших офицеров СД. Имеются также свидетельства нескольких оставшихся в живых участников французского Сопротивления.

1 июля Пьер Кулиоли, как обычно, находился в своей камере парижской тюрьмы Ла-Питье. К нему зашел Лангер и сообщил, что СД известны все подробности деятельности организации Prosper, включая сведения о прибытии во Францию 16 июня Мадлен (Hoop Инаят Кхан), хотя ее саму пока не нашли. Причем он подкрепил свое заявление весьма существенными доказательствами. Первым делом Лангер продемонстрировал карту, на которой были отмечены 16 приемных площадок, и заявил, что их нанес собственноручно майор Норман. Затем он показал внушительную пачку фотокопий различных документов. Все это были отчеты, направленные руководителями Prosper в Лондон за последние четыре или пять месяцев. Они содержали подробные описания диверсий, включая план подрыва двухсот столбов линии высоковольтных передач, который не был претворен в жизнь из-за начавшихся арестов.