Он знал свои физические возможности, потому действовал только одной рукой.

Мгновенное напряжение мышц, усиленное локальным ускорением метаболизма, привело к тому, что металлопластиковый захват, удерживающий правую руку, с хрустом лопнул, разлетевшись на несколько фрагментов, а освободившиеся пальцы Вадима тут же сомкнулись на горле дежурного медика, не дав ему ни опомниться, ни толком испугаться.

— Сними захваты и прикажи охраннику убираться. Пусть положит «Гюрзу» на пол и уходит.

Несколько секунд тишины, затем Вадим услышал хриплый сдавленный голос:

— Я не могу... говорить...

— Еще секунда промедления, и действительно не сможешь. — Хватка Вадима была железной. — Я тебя задушу.

Вместо ответа он уловил работу передатчиков импланта.

Ящер что-то прорычал, но выполнил приказ: вытащив оружие из захватов силовой кобуры, он положил его на пол и вышел из палаты.

— Куда ты его отправил?

— В дальнее крыло здания.

— Поднимет тревогу — убью. Разблокируй захваты.

Ремни, перехлестывающие грудь Вадима, ослабли, три захвата — на левом запястье и лодыжках — открылись с характерными щелчком, и Немершев тут же с силой отшвырнул от себя худощавого медика, мгновенно скатился с койки, точно рассчитанным движением успев схватить импульсный пистолет и направить его в лоб «дежурному», который, разразившись проклятиями, пытался выбраться из-под рухнувшего шкафа с различным инструментарием.

— Кто еще из персонала находится в здании? — не давая ему опомниться, спросил Вадим, поднимаясь на ноги. Тяжеловато, но ничего. Настоящие последствия экстренной мобилизации всех жизненных сил наступят не раньше чем через час.

— Только я и охранник. Больше никого. Клянусь!

— Зачем меня захватили?

— Я не знаю! Поверьте, я не знаю!

— Где взять одежду?

— Я могу дать свою... Вам подойдет по размеру.

— Мне не нужен твой халат.

— Я понимаю. Я дам ту, в которой приехал на работу.

— Приехал? Кодон активации от машины тоже одолжишь?

— Да...

— Пошли, — ствол «Гюрзы» не уперся медику между лопаток, Вадим был хорошо тренирован и знал, какую дистанцию следует держать, чтобы избежать неприятных неожиданностей. — Двигаешься только по прямой. Если нужно свернуть или войти в комнату, предупреждаешь за несколько шагов. Понял?

Дождавшись судорожного кивка, он добавил:

— Вперед.

Через десять минут Немершев покинул здание клиники.

На парковочной площадке в этот час стоял всего один флайкар, к которому действительно подошел конфискованный у дежурного медика кодон активации.

Теперь у Вадима была только одна задача — успеть добраться до адреса, который был дан ему на случай крайних осложнений.

Его миссия на Зороастре, так или иначе, могла считаться оконченной, — все остальное, включая эвакуацию с планеты, теперь забота людей генерала Стангмаера.

От него требовалось только одно — сохранить силы и сознание, пока перед ним не откроется спасительная дверь.

Планета Элио.

Центральный клинический госпиталь флота.

Неделю спустя...

Реабилитация.

Для капитана Немершева это было тяжелейшим ударом.

Никто не мог ему помочь, ни психологи, ни иные специалисты, все, что произошло с ним в течение нескольких суток, заняло непонятное место в душе. С одной стороны, саднило, как глубокая рана, с другой — вызывало сложные, неоднозначные чувства.

Тяжелее всего он переносил тестирование и вежливые, закамуфлированные под беседы с психологами допросы. С Зороастры Вадима эвакуировали действительно не в лучшем физическом и моральном состоянии, но теперь он оправился и откровенно не понимал, почему ему упорно отказывают во встрече с генералом Стангмаером и зачем вообще держат в реабилитационном отделении центрального госпиталя ВКС, когда он здоров?

Немершев не мог обвинить окружающих в откровенном недоверии, — все, о чем он докладывал, не подвергалось прямому сомнению, но трактовалось несколько иначе, чем предполагал он сам.

Очередное собеседование с доктором Хорнетом отличалось от предыдущих встреч лишь измененными формулировками вопросов:

— Вадим Петрович, вы уверены, что некоторые поступки были вызваны вашим волеизъявлением?

Немершев устало посмотрел на собеседника.

— Сколько можно муссировать одну и ту же тему? — устало и раздраженно спросил он.

— Не настаиваю на немедленном ответе. Вы можете обдумать вопрос, прежде чем...

К фрайгу! Он все труднее выносил затянувшуюся моральную пытку. Его упорно подводили к мысли, что внезапно вспыхнувшие в душе чувства были навязаны ему извне, хотя техническая экспертиза недвусмысленно показывала: устройства обмена данными его импланта не содержат сведений о стороннем влиянии на рассудок.