О своих планах на будущее (после взятия власти) Гитлер сказал: «Мы беспощадно разделаемся с марксистами. Выбросим на свалку версальский диктат. Будет создана новая армия. И к тому же с новым генеральным штабом. А этот самый Геббельс, который вызывает у вас страх, позаботится о том, чтобы, руководствуясь здравым смыслом, 99 процентов избирателей поддержали нашу политику и выдвинутую нами программу… Я вычищу берлинские конюшни еще до того, как покину Мюнхен. Берлин сейчас не германский город, это интернациональная клоака. Поэтому я пойду своим путем…»

Эта первая беседа, которая, как мы помним, состоялась 4 мая 1931 г., продолжалась два часа и представляла собой по существу монолог диктатора. Брайтингу даже не удавалось прервать тирады Гитлера, чтобы не нарваться на взрыв гнева. Из записок Брайтинга следует, что, несмотря ни на что, грубость собеседника, его самоуверенность, высокомерие и бескомпромиссность произвели на него впечатление. «Этот человек напоминает вулкан», — записал Брайтинг после первой беседы.

Расставание было сердечным. Гитлер был искусным актером и знал толк в психологии. Показав когти, он на прощанье натянул перчатки.

После того как издатель «Лейпцигер нейестен нахрихтен» познакомился с содержанием беседы с Гитлером, было решено, что Брайтинг еще раз навестит Гитлера, дабы прощупать, каковы его взгляды и намерения в том, что касается международной проблематики. На сей раз Брайтингу предстояло отправиться в Мюнхен одному. Герфурт сказал ему:

«Нам надо сделать все, чтобы этот человек с уважением относился к парламентской системе».

И Гугенберг, и фон Папен полагали, что им это удастся. Они питали подобные иллюзии до тех пор, пока Гитлер не выбросил их самих за борт.

Вторая беседа Брайтинга с Гитлером состоялась в начале июня 1931 года. Точной даты Брайтинг не сообщает, однако, судя по стенограмме, спустя месяц после его первого визита в «коричневый дом». На это указывает замечание Гитлера: «Как я уже говорил вам месяц назад…». Не говорится на сей раз и о месте встречи, хотя можно предположить, что дело было опять-таки в мюнхенском штабе Гитлера. Первая страница стенограммы не сохранилась.

Во второй беседе приняли участие д-р Ганс Франк, юридический советник Гитлера, а также Рудольф Гесс, но только в самом ее начале, когда речь шла о дрезденском органе НСДАП «Фрайхайтскампф», который вступил в полемику с «Лейпцигер нейестен нахрихтен». Потом Брайтинг разговаривал с Гитлером с глазу на глаз.

Если во время первой беседы, как мы помним, Гитлер говорил о роли различных слоев немецкого общества, которую он отводил им в достижении целей НСДАП, и о последствиях установления диктатуры в государстве, на сей раз фюрер сосредоточил внимание на своих планах превращения Европы в великогерманскую империю после того, как будет уничтожен Советский Союз и покорены европейские страны от Скандинавии до Средиземного моря, а народы захваченных государств будут высланы на Восток. Он передвигал страны на карте Европы, будто пешки на шахматной доске. В своей откровенности он пошел дальше, чем в «Майн кампф», дальше, чем позволял себе заходить в своих демагогических монологах в берлинском «Шпортпаласт».

Беседа сразу же началась с вопроса, который вообще послужил предлогом для второго визита Брайтинга в «коричневый дом»: о прекращении гитлеровской кампании против «Лейпцигер нейестен нахрихтен».

«Гитлер: «Печать будет мобилизована на службу обществу, она больше не будет служить частным интересам. Мы за порядочную прессу, как я уже вам говорил месяц назад. Присутствующий тут партайгеноссе Франк подтвердил, что «Фрайхайтскампф» получила указание относительно прекращения спора (с «Лейпцигер нейестен нахрихтен». — Лег.)…»».

Затем Гитлер подчеркнул, что он уже теперь внимательно присматривается к своим врагам, с которыми рассчитается в будущем. «Когда наступит час расплаты, мы потребуем своего сполна». «Варфоломеевской ночи» не будет, зарекался Гитлер, но «каждый будет призван к ответственности в согласии с германским законом». И потом: «Мы не потерпим еврейских прислужников в печати, экономике или дипломатии». Гитлер, и это характерно, обрушивался не только на Веймарскую республику, но и на старую империю за то, что и в те времена в Германии относились к евреям терпимо и благосклонно. Он прямо обвинил Гогенцоллернов в том, что они симпатизировали и помогали немецким евреям. Якобы именно послушавшись их советов, Вильгельм II построил свой флот [14] и вступил на путь соперничества с Англией. По мнению Гитлера, это было ошибкой, за которую Германия заплатила поражением в первой мировой войне. Гитлер выставил себя чуть ли не англофилом. Он сказал буквально следующее: «Мы предложим англичанам воспользоваться германскими солдатами для обеспечения безопасности их империи. Если англичане и голландцы утратят свои ключевые позиции белых на колониальных континентах — это будет большая катастрофа» и продолжал: «Мой ближайший сотрудник, который присутствует здесь, может вам подтвердить, что мы твердо верим в это и хотели бы длительного примирения с Англией. Это необходимо для обеспечения мира в Европе и во всем мире».

«Гесс (энергично): «Наш фюрер всегда указывал, что Англия — наш естественный союзник и друг. Вы посмотрите на географическое положение Англии в мире и центральное место Германии в Европе…»».

Возвращаясь затем к своим внешнеполитическим концепциям, Гитлер сказал Брайтингу: «Надо смотреть правде в глаза. СССР в один прекрасный день превратится в мощную силу и затопит Германию и Европу. Мы не вправе упускать этого из виду… Нам надо завершить восстановление Германии, прежде чем СССР превратится в мировую державу. Колосс пока спит. Но когда он пробудится, Германии придет конец. Сейчас нам еще нечего опасаться интервенции России. Между Германией и Россией находится шовинистическая Польша».