Там он и остался стоять на мысу, завывая и жалуясь. Считается, что так было положено начало нынешней традиции, когда собаки бегут вдоль берега за уходящей лодкой и после воют ей вслед с последнего мыса.

(По одной старой рукописи.)

Жила вдова, и был у нее сын по имени Куянгуак. Рядом с ее домом стоял еще один дом, где жили несколько братьев; братья были мастерами своего дела и жили вполне благополучно. Когда бы ни случилось братьям добыть и притащить домой тюленя, вдова, по обычаю, посылала в их дом сына за таморасаком (т. е. за небольшим куском тюленьего жира, которым принято было оделять нуждающихся); но мужчины обычно отвечали мальчику: «Ты ленивый попрошайка и ни разу не помог нам ни в чем; поэтому ты ничего и не получишь». Когда он возвращался с этим ответом к матери, она отвечала только: «Не важно – пусть говорят».

Однажды братья добыли мамартока (т. е. особенно вкусного тюленя – перелинявшего). Матери тогда особенно сильно захотелось свежего мяса, и она послала за ним сына; его, однако, встретили как обычно: мужчины принялись хватать все, что попадалось под руку, и бросать в него. Когда он вернулся и передал их ответ матери, она впала в великую ярость; взяла один из своих башмаков и уселась в углу лавки колдовать. На следующее утро, когда ее сын заглянул в горшок, в нем оказалась тушка гаги. Мать сказала только:

«Ну что же, возьми ее». Часть птицы они сварили, часть оставили на потом. Вечером мать снова колдовала, и утром в бочке для воды обнаружился небольшой тюлень. На третий день сын, к своему великому удивлению, обнаружил на полу в комнате полностью снаряженный каяк; мать повела сына на берег и заставила его упражняться в гребле и в управлении каяком. Так, он учился переворачивать каяк и снова выправлять его одним движением весла, а также многим другим вещам. Учился он до тех пор, пока не стал настоящим мастером. На следующий день мать снова разрешила ему выйти в море; она указала на айсберг вдалеке и велела сыну обогнуть его на своем каяке. Он послушался и отплыл; когда сын скрылся из вида, мать вернулась в дом. Соседи тоже отплыли и вскоре увидели, что Куянгуак напал на медведя; тот в конце концов нашел убежище на айсберге. Старший из братьев попытался влезть на ледяную гору, но не сумел. После этого Куянгуак тоже попытался; он попросил остальных присмотреть за своим каяком, ухватился за лед и вскарабкался наверх. На самой вершине айсберга он настиг медведя и сразу же набросился на него; он схватил зверя за шею и швырнул вниз в море, уже мертвого. Младший из братьев, Санак, крикнул: «Я добыл медведя!» – но Куянгуак спокойно спустился, сел в свой каяк, привязал медведя к буксировочному концу и поплыл домой. Остальные каякеры, которые помогали ему, двинулись за ним. В это время мать Куянгуака спустилась на берег вместе с сестрой братьев-соседей. Когда они с трудом тащили медвежью тушу наверх, к дому, мать, обернувшись к товарке, насмешливо заметила: «Кто знает, насколько сытным окажется это мясо! – и добавила: – «А остаток пути тащи его сама; я пойду за водой». Принеся воды, она, однако, вернулась к медведю и разделила тушу на две равные части. Одну часть она отдала соседке со словами: «Шкуру можешь оставить себе на покрывало для лавки». Затем она сварила мясо и пригласила всех на трапезу. Соседку она пригласила сесть на главной лавке, а подавая еду, заметила: «Как жаль, что невозможно определить, сытна ли добыча Куянгуака». Гостья сказала: «Мне в последнее время очень уж хотелось медвежатины». Все наелись досыта; уходя, гостья поблагодарила вдову и сказала, что трапеза показалась ей очень вкусной и сытной.

На следующий день Куянгуак снова отправился к айсбергу и добыл большого тюленя. Возвращаясь с тушей на буксире домой, он случайно встретил братьев-соседей. К счастью, мать заранее предупредила его и дала совет: «Если они вдруг захотят напасть на тебя, зачерпни левой рукой немного морской воды и смочи губы». Как только братья накинулись на него, Куянгуак так и сделал. Старший из братьев начал с того, что ухватил его каяк за нос и попытался перевернуть; но стоило Куянгуаку почувствовать на губах морскую воду, как он отпустил каяк. А Санак сказал: «Посмотрите, какие там встают пенные буруны! Давайте посмотрим, кто из нас первым сумеет преодолеть их», и братья изо всех сил принялись грести к берегу. Куянгуак, которому приходилось тянуть на буксире тюленя, вынужден бы сперва отстать; но, разогнавшись, он полетел стрелой и вскоре поравнялся со старшим братом и обогнал остальных; и пока братья гребли к линии бурунов, Куянгуак уже пересекал ее на волне прибоя. Когда волна отступила, он выпрыгнул на камни, а с подходом новой волны вновь запрыгнул в каяк. На пути домой братья тайно сговорились окружить его; однако он выскочил на берег первым и сумел ускользнуть.

Тем временем мать его внезапно хватилась одной определенной пряди волос и очень встревожилась, так как знала, что это плохой знак для ее сына; но вскоре прядь обнаружилась на своем месте, у нее на лбу. Она успокоилась за сына и пошла на вершину холма ждать его возвращения. Она встретила его на берегу вместе со второй женщиной, которая спросила, как дела у ее братьев. Он ответил: «Даже странно, что ты даешь себе труд беспокоиться об этих глупых созданиях!» Когда мясо тюленя сварилось и мужчины сели ужинать вкусной грудинкой, мать нескольких сыновей исполнилась зависти и обиделась, что ее не пригласили к трапезе. Узнав об этом, вдова отрезала кусок филейной части и отнесла ей в подарок. Они сели есть, и Санак чуть не задохнулся, а чуть позже и старая мать его закричала и запросила воды. Выпив воды, она оправилась; Санак, однако же, испустил дух. Когда вдова вновь появилась в комнате, старший из братьев обвинил ее в этом; он сказал: «Ты накормила их только для того, чтобы погубить, – именно ты, и никто другой, убила их!» Одновременно он поднялся и бросился всем телом на подпорки крыши; он хотел выбить подпорки и обрушить крышу на нее – но вдова быстро поставила их на место. Он снова поднялся с места и, повернувшись к вдове, одним движением вырвал из ее куртки два лоскута – один спереди, другой сзади. Тогда она, не обращая внимания на это оскорбление, выбежала из дома и сказала сыну, что двое врагов теперь устранены. Они так обрадовались этому счастливому событию, что в ликовании своем налетели на лодку; и случилось так, что мать при этом сломала спину. Когда Куянгуак принес ее в дом, она взяла немного грязи из того места, куда ее покойная мать складывала всевозможные грязные отходы, и бросила на дом своих соседей-врагов. От этого у них в доме приключилась болезнь, от которой умерли все, за исключением сестры, которая превратилась в кивигтока (т. е. ушла из мира людей).

(По одной старой рукописи.)

Один старик устроился на льду наблюдать за тюленьими отдушинами; при появлении тюленя он собирался поразить его копьем. Тем временем на берегу в расщелине между скалами играли маленькие девочки; как обычно, в амаутах (специальных капюшонах) на спинах они носили своих маленьких братьев и сестер. Случилось так, что дети закричали как раз в тот момент, когда старик собирался загарпунить тюленя; тюлень испугался и нырнул на дно. Старик при этом страшно разозлился и громко крикнул: «Закройся, расщелина!» – и по его приказу расщелина закрылась над играющими детьми. Все дети теперь оказались запертыми на дне пещеры, широкой внизу, но узкой сверху, и не могли оттуда выбраться. Скоро младенцы начали плакать от жажды, и девочки сунули им в рот пальцы, чтобы те могли сосать; они успокаивали малышей словами: «Когда мама закончит ставить на папины башмаки новые подметки, она сразу же придет и покормит тебя». Через некоторое время матери пришли на то место и принялись лить в расщелину воду. Вода текла по стенам, и малыши слизывали ее; матери хорошо видели своих детей, но добраться до них было невозможно, и все они умерли от голода.

(По одной из самых старых рукописей.)

Увикиак плыл на север с сыном и двумя дочерьми. Каждый раз, когда они подходили к удобному берегу, сын на каяке отправлялся вперед, и, когда остальные добирались до намеченной для остановки точки, он уже стоял на берегу и встречал их. Обычно они ночевали на суше, а на следующий день плыли дальше. Однажды вечером сын, как обычно, поплыл вперед, чтобы встретить их на берегу, но когда они пристали и высадились, то его нигде не было видно. Отец и дочери снова отплыли и, обогнув мыс, оказались в бухте, где и увидели безжизненное тело сына и брата – оно стояло, пронзенное под мышками острым оружием, а глаза молодого человека были закрыты его же собственными внутренностями. При виде этого зрелища отец в отчаянии застонал и бросился в погоню за убийцами. Через некоторое время он увидел несколько шатров; он направился к ним и спросил: «Не видели ли вы здесь каких-нибудь путников?» – «Да, точно, видели – вчера мимо нас прошла лодка, а люди в ней пели какую-то насмешливую песенку о юноше, глаза которого закрыты его собственными внутренностями. При этом они очень веселились и насмехались над ним». Услышав такой рассказ, отец еще больше разгневался. Все они, продолжая оплакивать потерю, двинулись дальше на поиски; они расспрашивали еще в нескольких стойбищах и везде получали одну и ту же информацию – что лодка недавно проходила мимо. Увикиак с женой и двумя дочерьми плыл все дальше и дальше, и теперь они уже не сходили ночью на берег. Наконец они добрались до стойбища с несколькими шатрами и после обычных расспросов услышали, что лодка недавно прошла мимо и что люди в ней очень грустно пели о молодом человеке, которого убили; и гнев старого Увикиака немного утих от этих мягких слов.

Они плыли вперед еще несколько дней и ночами не могли спать от возбуждения; но в конце концов высадились в том месте, где жили убийцы. Они пристали и вышли на берег немного позади стойбища; вытащили лодку на берег, перевернули кверху дном и набрали вокруг травы и ягодных кустов, чтобы закрыть и спрятать ее. Жена Увикиака забралась под лодку, а сам он с дочерьми пошел через перешеек к земле. Вскоре послышался шум; они остановились и прислушались на вершине одного из холмов – как раз над тем местом, где местные собирались для танцев и других игр, – и ясно услышали, как один из них пел о сыне Увикиака. Когда песня закончилась, двое молодых людей направились вверх по склону, разгоряченные и раздетые. Пришельцы сразу же спросили у них о песне и о певце. «Это наш предводитель, – ответили молодые люди, – он только что пел о парне, которого мы встретили случайно далеко на юге и убили – веселое же было дело!» В ярости Увикиак сразу же схватился с одним из них, а дочери его – со вторым. Вскоре они одержали верх над обоими. Убив их, они поставили тела точно так же, как те сделали с их сыном и братом; а после отошли в сторону и спрятались. Им не пришлось долго ждать, вскоре раздались призывы к мести; но местным так и не удалось обнаружить их укрытие; все они целыми и невредимыми вернулись домой, на юг.