– Вас понял, Центральный, коридор - "Ф", расчетное время - сорок три минуты. Начинаю разгон, - сказал Танаки.

– А как там наша милая Юри?
– мечтательно спросил Идзуми.
– Нам ее будет не хватать, кэп.

– Не отвлекайся, - строго сказал Танаки.

Обтекаемое тело скользнуло по взлетной полосе, мягко легло на плотную волну, бетонное поле резко ушло вниз, стоявшие рядами ракетоносцы сжались, превращаясь из гигантских машин в крошечных насекомых, а сверху наплывало золотистое сияние анима-коридора.

Машина набрала высоту и легла на курс. Глубоко внизу раскинулись серо-зеленые многоугольники городских пригородов, по царапинам дорог тянулись ряды машин. Если приглядеться, то можно было увидеть, как чуть впереди бежит треугольная тень ракетоносца.

– Кэп, а почему вы согласились?
– спросил Идзуми.

– О чем ты?
– спросил в свою очередь Танаки, хотя прекрасно понял - о чем. Вот об этом. И еще о ракетах, упрятанных в брюхе бомбардировщика и дожидающихся стартовой позиции.

– Вы знаете, - сказал Идзуми.

– Наверное, потому, что надо что-то делать. Я не хочу умирать.

– Вы эгоист, кэп, - усмехнулся Идзуми.
– Но не мне вас упрекать. Я сам такой. Я люблю, когда вокруг люди, когда рядом Юри, когда вы что-нибудь бурчите. Я люблю мир.

На экране радара полз еще десяток зеленоватых точек. Несколько эшелонов ракетоносцев, выходящих на атаку.

– Тут даже ничего не надо делать, - продолжал трепаться Идзуми.
– Сидишь себе, сложа руки, поплевываешь на приборы. Нет даже той самой главной кнопки!

– Какой кнопки?

– Бом-бо-ме-та-тель-ной, - по слогам сказал Идзуми.
– Наше дело проследить за тем, чтобы машина вышла в расчетную точку, а дальше все делается само...

– Вот именно, - мрачно подтвердил Танаки.

– Люк открывается, ракета вылетает, расправляет крылья и...

– Помолчи, - попросил Танаки. Болтовня Идзуми раздражала, хотя дело, конечно, не в Идзуми. Дело в нем самом, бывшем капитане дирижабля, бывшем военнопленном, а теперь - командире стратегического бомбардировщика. Как там выразился Идзуми? Судьба причудлива.

Если снять гермошлем с наушниками, то воцарит оглушающая тишина. Как будто попадал в бездну безмолвия. Но что еще хуже - это твое абсолютное бессилие перед всемогущей машиной. Ты заключен в еще одну тюрьму, превратился в крошечное и не слишком важное звено между двумя всесокрушающими силами, которые могут легко отказаться от твоих услуг.

Что им говорили? Как их убеждали?

– У всех вас есть отсюда два пути, - говорил маленький господин с усами-щеточками на морщинистом лице престарелого гнома.
– Один путь - путь бездействия. Все остается для вас так, как оно есть. Вы интернированы по закону военного времени и будете находиться в лагере до окончания боевых действий. Второй путь - путь сопротивления. Мы противостоим опасному врагу. В битву вступили не государства. Люди вынуждены сражаться с порождениями потусторонних сил, которые хотят уничтожить человечество. Мы нуждаемся в вашем опыте летчиков.

Они сидели на полу в здании аэропорта, на скорую руку переоборудованного в фильтрационный пункт. Отопление выключили, стекла изнутри покрылись толстым слоем изморози, в которой какой-то шутник от нечего делать теплом собственного пальца прорисовал надпись: "Свободу попугаям!". Они и были "попугаями" - бывшие экипажи гражданских авиалиний.

– То, что сейчас твориться в Хэйсэе, вскоре будет твориться и в других городах. Поэтому Император не может безучастно наблюдать за происходящим, - продолжал агитатор.

Пилоты угрюмо кутались в форменные пиджаки. Хуже всего приходилось стюардессам в их коротких форменных юбочках. Идзуми пожертвовал свою куртку Юри, которую девушка подложила под себя. Но таких же галантных молодцов здесь оказалось немного.

Несчастье быстро ломает людей, подумал тогда Танаки, оглядывая угрюмые, серые лица.

– Что нам придется делать?
– спросили из толпы.

Волки, окружающие по периметру сидящих людей, шевельнулись, красные точки прицелов заметались по пилотам, но престарелый гном предупреждающе поднял руку.

– Справедливый вопрос. Всегда нужно знать, что от тебя потребуют. От вас потребуется умение пилотировать. Только теперь это будут не дирижабли, а самолеты. Боевые самолеты. Те, кто согласится подписать контракт, пройдут краткие курсы обучения и сядут за штурвал настоящих машин...

Танаки поморщился. Как высокопарно - "сядут за штурвал настоящих машин"! Гнома, видимо, не просветили насчет того, что пилоты дирижаблей на дух не переносят "консервные банки".

– А что будет с теми, кто не умеет пилотировать?
– тихо сказала Юри.
– Со стюардессами? Стюардами?