– А сама ты догадаться не можешь, - чуть ли не с упреком сказал Бензабуро.

– Может, мне еще и в муниципалитет самой сходить для регистрации брака с тобой?
– съязвила Айки.
– А что? Подделаю доверенность и схожу. Не оставлять же ребенка безотцовщиной.

– Еще ничего не заметно, - сказал Бензабуро и приложил ладонь к животу Айки. Нормальный, плоский живот. Животик.

Айки выпрямилась и оттолкнула его руку.

– Не трогай. А то опять разозлюсь. Так с кем ты собираешься встретиться?

– С Ерикку.

Айки присвистнула.

– Вот оно что! Тебе надо встретиться с Ерикку!

– Да, с Ерикку. А что такое? Я совершаю очередной глупый поступок?

– По части глупых поступков тебе со мной уже не тягаться, - вздохнула Айки.
– Но не ты один хочешь с ним встретиться. В отделе внутренних расследований тоже желают поговорить с Ерикку, но пока не могут найти.

– Что значит - не могут?
– удивился Бензабуро.

– Не могут - значит не могут. Дома его нет, на звонки он не отвечает.

– Подожди, дорогая, подожди. А ты откуда все это знаешь? Тебя перевели в отдел внутренних расследований? Что-то я не помню такого приказа.

– С девчонками шушукались, когда носики пудрили.

Так. С девчонками носики пудрили. А вы говорите - секретность! Пока в полиции работают пудрящие носик коллеги, всякие режимные распорядки по сохранению секретности не имеют никакого смысла.

– А о чем еще девчонки шушукались?
– поинтересовался Бензабуро.

– О том, - сказала Айки, уперев кулачки в бока, - что кое-кому пора позаботиться о чести девушки, которую он вроде бы любит. Вот!

Бензабуро покраснел.

– Тебе идет зеленый цвет, - пробормотал он.

Через двадцать минут, когда Бензабуро стоял у подъезда многоквартирного дома, где официально проживал Ерикку, от пощечины уже не осталось и следа.

Дом был оживлен и беспокоен. Хлопали двери, доносился топот детских ног, визгливо переговаривались стоящие на балконах домохозяйки и украдкой поглядывали на Бензабуро. Разбитый вокруг дома палисадник, также кишел, несмотря на холодную погоду, детворой. По аккуратным дорожкам прогуливались степенные мамаши с колясками, в которых нахохлившимися воробьями сидели малыши в теплых куртках и шапках. Рядом со степенными мамашами также степенно гуляли будущие мамаши с огромными животами, выпирающими из-под пальто.

Бензабуро сморгнул, но видение не рассеялось.

– С ума они, что ли, все посходили, - прошептал он и потер щеку.

– Вам кого, молодой человек?
– перегнулась через перила балкона на втором этаже не менее молодая домохозяйка. Но печать материнства навсегда превратила ее в существо столь умудренное жизнью, что всяким там Бензабуро навсегда была уготована участь оставаться для них молодыми, незрелыми, мокрогубыми юнцами.

– Мне нужен господин Ерикку, - сказал Бензабуро.

– Господин Ерикку? Из тридцать второй комнаты? А его нет. Он уже давно дома не появлялся. Он ведь полицейский, молодой человек. А у полицейских тяжелый хлеб - дежурства, преступники...

Начальство и слишком осведомленные соседи, про себя закончил Бензабуро. Она мне еще будет рассказывать о тяготах моей службы! Бензабуро растянул губы в вымученной улыбке:

– Дело в том, что я его сослуживец, госпожа.

– Что там случилось, Бонита?
– крикнули с верхней террасы.

– К господину Ерикку пришел его друг, госпожа Баба!
– крикнула в ответ Бонита.

– Скажи ему, что господина Ерикку здесь нет.

– Я так и сказала, госпожа Баба!

– А он что?

– А вы что?
– переспросила уже непосредственно Бензабуро Бонита. Судя по всему, неведомая госпожа Баба пользовалась здесь непререкаемым авторитетом и безграничной властью.

– Мне необходимо осмотреть комнату господина Ерикку, - сказал Бензабуро. Ему надоело стоять вот так с задранной головой.

– Ему необходимо осмотреть комнату господина Ерикку, госпожа Баба!
– крикнула Бонита.

Соскучившиеся по представлениям жильцы постепенно наполняли балконы и террасы.

– А он хорошенький!
– крикнул кто-то.

– Вот и возьми его себе, - ответствовали хмуро. Раздался смех.

– Офицер полиции Рю Бензабуро, - представился Бензабуро.
– Я могу все-таки войти?

– А старший или младший?
– осведомились сверху.

– Молоденький!
– все опять рассмеялись.

– Впустите его, - раздался голос госпожи Баба.
– Пусть поднимется ко мне за ключом.

Дверь щелкнула, и Бензабуро вошел внутрь.

На площадке второго этажа в проеме распахнутой двери стояла Бонита, скрестив на груди руки. Из-за ее юбки выглядывала уморительная рожица с растрепанными волосами цвета меди.

– Вам на третий, - сказала Бонита.

– Вы очень любезны, госпожа Бонита, - сказал Бензабуро и подмигнул ребенку.