— Дьяволы Элио! — Джон невольно отшатнулся от экранов, будто удар был нацелен на него лично.

— Командир, мы под атакой! «Лепестки» снижаются!

— Джон, экстренную защиту! Держи поле до последнего эрга в накопителях! Повреждения сегмента недопустимы!

— Уже включил! Что мне делать?!

— Сиди тихо. Курт?

— Мы с Хоуком отступаем. Попробуем отвлечь их внимание от сегмента.

— Действовать осторожно. Джон, ты успел снять данные со сканеров зонда?

— Да. Это стопроцентные механизмы. Внутри имеется полость, которую можно определить как пилотажный отсек, но он пуст, в смысле там нет органики…

— Короче, это исполнительные машины?

— Я не могу утверждать этого!

Латышев не ответил. Ему не нужны были в данный момент стопроцентные выводы. Речь шла о жизни его бойцов и целостности «Аргона».

— Курт, начинай противодействие! — распорядился он. — По данным сканеров, вас атакуют беспилотные механизмы.

— Понял.

Лейтенант Никольсон медленно отходил в глубь пустыни.

Его напарник делал то же самое, маневр был призван отвлечь внимание снизившихся чужеродных аппаратов от запорошенного песком сегмента крейсера «Аргон».

— Хоук, приготовься. По моей команде открываем огонь. Цель зафиксирована. Принимаешь данные?

— Йес…

— Начали!

Два автоматических импульсных орудия ударили практически одновременно с разных направлений, взяв под перекрестный огонь один из снижающихся аппаратов.

Поврежденный «лепесток», от которого ураганным огнем оторвало часть механизмов, покачнулся и рухнул вниз, выбив неглубокую воронку в песчаном бархане, остальные моментально разомкнули строй и начали «закупориваться».

— Один сбит. — Никольсон резко развернулся, выпустив очередь из плечевого орудия в ближайшую цель.

«Лепесток» уже успел сомкнуть сегменты «второго корпуса», и снаряды тридцатимиллиметрового орудия лишь взвизгнули в рикошете, оцарапав покатую броню.

— Баллистическое оружие не берет их внешний корпус! — Курт бросил взгляд на данные, выделенные системой боевого скафандра в отдельное оперативное окно, и добавил: — Бесполезно! Подсистемы подтверждают, в «закрытом» состоянии они уязвимы разве что для реактивных снарядов!

— Продержитесь. — Голос Латышева даже не дрогнул, хотя он прекрасно видел происходящее на контрольных мониторах командного пункта. — Две минуты, Ник! «БМК» уже в пути!

— Они атакуют…

«Лепесток», по которому только что стрелял Курт, внезапно ускорился. Подобно исполинской пуле, он несся к земле, не раскрывая своих сегментов, с явным намерением таранить человеческую фигуру, закованную в бронескафандр.

Лейтенанта Никольсона выручила реакция, отточенная до автоматизма на изнурительных, каждодневных тренировках.

Реакция и хладнокровие: он стремительно уклонился лишь в последний миг перед казавшимся неизбежным столкновением и, откатившись в сторону, тут же рывком привстал на колено, разряжая вслед выходящему из пике «лепестку» тактическую ракетную установку.

Ослепительный факел реактивного двигателя озарил окрестности бледно-синим светом, еще миг — и полыхнула вспышка, удар взрывной волны прокатился по сыпучим песчаным холмам тяжкой конвульсией, в багряные, небеса взметнулся грибовидный выброс, в котором тонны оранжевой пыли были смешаны с обломками механизма…

— Хоук! — Никольсон резко обернулся, не услышав привычного отзыва.

Системы боевого скафандра работали на полную мощность: усилители мускулатуры, расположенные между двумя слоями керамлитовой брони, с легкостью приподняли и развернули двухтонную фигуру, сканирующие комплексы гнали на внутренние экраны гермошлема непрерывные потоки данных, начиная от аудио-видеоряда и заканчивая компьютерным рельефом местности вкупе с физическими характеристиками окружающего пространства.

Коротко и неприятно взвыл предупреждающий сигнал аларм-процессора: мигнувший индикатор привлек внимание лейтенанта к нужному оперативному окну, где отображались характеристики гравитационного поля: они скачкообразно выросли, и в следующую секунду взгляд нашел прямое подтверждение показаниям приборов…

Картина, которую увидел Никольсон, потрясла даже его искушенное воображение.

Восемь «лепестков» кружили в медленном хороводе на высоте девяноста метров от поверхности, точно над Хоуком, чья бронированная фигура прямо на глазах тонула в песке, медленно погружаясь в податливую, сыпучую почву…

— Хоук!!!

Тишина.

Лишь оглушительно бьется собственное сердце.

Никольсон рванулся вперед, под прерывистый, злобный, аритмичный звук тревожной сигнализации: своими действиями он пересекал опасную незримую черту, за которой значения гравитации резко увеличивались, что немедленно сказалось на работе сервосистем — они натужно взвыли, и Курт внезапно ощутил, как тело наливается непомерной тяжестью.