Шрифт:
— С Фарфоровым вообще бардак, — поддержали его остальные.
— Говорят, у него лимузин взорвали…
— С ним вообще опасно связываться теперь…
Фрост покачал головой и, призывая к молчанию, постучал пальцами по столу.
— С Фафиком не потому не надо связываться, что у него лимузин взорвали! Просто после того, как он кинул нас с «Ледовым звездопадом», ему вообще нельзя доверять! Лично я не собираюсь ни одной секунды эфира Фафику давать. Видите ли, он боится поломать ноги! Так поломает башку свою кудрявую.
— Корней Львович, говорят, он в своем новом особняке вместе с Булавкиным закрылся и дрожит. Так его напугал следователь.
— Ах, какие нежности! Фафочка испуган. Памперсы пусть сменит и дальше дрожит. Шакал паршивый. Я из-за него должен все эфиры теперь перекраивать. В «Звездный конвейер» его близко не подпускать! Понятно?!
— Да… — хором ответили замы и тут же записали себе очередное имя в пресловутый «стоп-лист».
— Вот и замечательно. Чтобы я больше его не слышал и не видел.
— А как быть с вечеринкой в Монако?
— Да никак! Хочет его Алимджан Джабраилович видеть и слушать — на здоровье! А мне… да еще в разгар сезона прокурорской охоты на больших и кудрявых талантов… — Фрост рассмеялся, — мне Кира ни к чему.
Сотрудники преданно улыбались, но со счетов Фарфорова не сбрасывали. Все помнили, что регулярное исчезновение Киры из телеящика всегда заканчивалось триумфальным возвращением к соскучившейся публике. Даже история с журналисткой в розовой кофточке, которую он обозвал нецензурным словом, закончилась в пользу Киры. Были основания думать, что он выскользнет изо всех неприятностей и теперь.
Наибольшей реальной проблемой оставалась теперь одна Айя Кисс. Юная звездочка все еще оставалась без хозяина. Митя был в больнице, а потому ничего гарантировать не мог, ну а сама Айя могла и отказаться от концерта! Так, как она уже сделала это в Москве, не явившись в клуб на день рождения Алимджана. Но подчиненные постарались, и в конце концов юная звездочка дала согласие. «Ради памяти Иосифа Давидовича», — сказала она.
А потом ему позвонили, и Корней Львович понял, что до этой минуты все шло просто прекрасно.
— Корней, на меня кто-то проверку науськал, — с наездом, словно Фрост в этом виноват, сообщил первым делом Ротман.
— А тебе, можно подумать, впервой! — рассмеялся Фрост.
— А ты не смейся, придурок! — рыкнул Ротман. — Это серьезно; они лицензиями интересуются.
Фрост обмер. Положа руку на сердце, многие вещали без лицензии. Ну, закрывало на это свои всевидящие очи государство — пока ты лоялен, разумеется.
— И кто навел? — глотнул Фрост.
— Налоговая, там, где перерегистрация должна быть, — с ненавистью произнес Ротман, — есть там такой Шамиль Ренатович, мент по жизни, законник — в общем, клейма некуда ставить!
Корней покачал головой:
— Это не Саффиров придумал просмотреть наличие лицензий. Это Павлов. Сто пудов. У меня там один человечек, он точно все выяснил…
— И что теперь делать?
Корней задумался. В дело вступала тяжелая артиллерия, по крайней мере, Павлов ясно продемонстрировал, что тоже может включить связи.
«Придется с Алимджаном делиться…» — угнетенно подумал он.
Делиться ужасно не хотелось, но в такой ситуации, когда в противостояние включилась налоговая и кто-то уже шерстит лицензии, без дополнительного давления было просто не обойтись. А Алим надавить умел.
— Слушай, Рома, — поинтересовался Фрост, — а ты к Алиму на торжество в Монако поедешь?
— Разумеется… А что? Есть мысли?
Фрост на мгновение ушел в себя. Мысли были.
— Знаешь, Рома, если уж и говорить о деле при таком раскладе, то пора забивать Павлову стрелку. Как считаешь?
Роман напряженно прокашлялся.
— Ну, да… наверное.
— Ну, тогда в Монако с ним и встретимся. У Алимджана. Позвони ему.
— Я?! — охнул Ротман.
Фрост рассмеялся:
— Я бы и сам позвонил. Если бы это у меня лицензирование палиться начало. А пока из нас двоих попал именно ты.
Он мгновение помолчал и добавил:
— Звони, Рома, и не пропадай.
Халтура
Артем принял предложение о встрече и переговорах на вечеринке у Алимджана без малейших колебаний. В ситуации, когда лимузин ведущего артиста запросто взлетает на воздух, говорить «нет» было недальновидно.
«Нет, это не Фрост…» — вдруг подумал Артем и двинулся к стойке регистрации на рейс до Монако.
Медиамагнаты были крайне опасны как соперники, но почерк взрыва позволял считать его скорее актом устрашения, нежели попыткой убить.