Таковы были мои впечатления о ставке фюрера. Утром же 28-го числа я вылетел самолетом в Ростов, где должен был явиться в недавно сформированный штаб группы армий «Дон». Казалось, нашему полету на старом добром «Ю-52» не будет конца. Мы пролетали над разрушенной Варшавой, затем над Пинскими болотами и занесенными снегом равнинами Украины. Совершили краткую посадку для заправки в Полтаве с ее зловещими памятниками, напоминавшими о вторжении Карла XII, и, наконец, уже ближе к вечеру прибыли в Ростов. Полет протяженностью 1500 миль дал мне ясное представление о бескрайних просторах России и безмерности расстояний в этой стране.

Вечером же я представился фельдмаршалу фон Манштейну и его начальнику штаба генералу Вёлеру. Манштейн заметно постарел с тех пор, как инспектировал нашу дивизию в Польше в 1940 году. Но его авторитет вырос, а подвиги, совершенные в начале войны с Россией и затем при завоевании Крыма, принесли ему такую славу, какой не было ни у одного командующего на Восточном фронте. Как специалист по ведению осадной войны, он был направлен под Ленинград для разработки плана захвата бывшей русской столицы. Оттуда он был срочно вызван для спасения положения на Дону и организации деблокады окруженных в Сталинграде войск. Затем Манштейн, которого весьма удачно охарактеризовали как «чувствительного человека, прячущего свои эмоции под маской бесстрастного спокойствия» [168] , направил меня к начальнику оперативного отдела своего штаба полковнику Буссе.

Буссе снабдил меня новой информацией в добавление к той, которую я получил в штабе Верховного командования вооруженных сил. Согласно этой информации, 6-я армия в составе 20 дивизий была взята в окружение примерно 60 русскими дивизиями. 4-я румынская армия, располагавшаяся между Элистой и Сталинградом, была разгромлена в ходе русского наступления противника с Волги и не могла больше считаться боеспособной силой. Но существовал еще слабый заслон отдельных частей 4-й танковой армии под командованием генерал-полковника Гота на рубеже от Элисты до Котельникова. Эти части имели задачу обеспечить коммуникации группы армий «А» фельдмаршала фон Клейста, которая действовала на Кавказе. Первые подкрепления для 4-й танковой армии уже двигались с Кавказского фронта.

Судя по всему, главные силы неприятеля восточнее Дона все еще оставались перед фронтом 6-й армии. Это дало возможность личному составу частей люфтваффе и тыловых служб создать оборонительные позиции к западу от излучины Дона, но войск для их обороны катастрофически не хватало. 3-я румынская армия стремительно отступала на запад, но благодаря энергичным действиям полковника Венка, прикомандированного к румынам в качестве начальника их штаба, отступление удалось остановить и организовать оборону в районе станицы Обливской до участка севернее станицы Вешенской на Дону (см. карту 28). Здесь румыны соседствовали с восточным крылом 8-й итальянской армии, которая еще только пребывала в ожидании удара русских. XLVIII танковый корпус со своей 13-й дивизией и остатками румынской танковой дивизии вырвался из окружения и занял позицию на реке Чир к западу от населенного пункта Петровка.

Группа армий «Дон» сосредоточивала свои силы по обе стороны от населенного пункта Котельниково. Подкрепления прибывали главным образом с Кавказского фронта, они должны были усилить 4-ю танковую армию Гота и позволить ему деблокировать сталинградскую группировку. Когда обстановка позволила бы это, XLVIII танковый корпус должен был передислоцироваться южнее Дона и поддержать 4-ю танковую армию в ходе ее решающего контрнаступления.

На рассвете 29 ноября я вылетел на командный пункт XLVIII танкового корпуса. Мы летели на «шторьхе» и вместе с пилотом внимательно следили за местностью, боясь ошибиться и совершить посадку в расположении противника. Летя на бреющем полете, едва не касаясь верхушек деревьев, я получил довольно полное представление о «матушке-России». Местность по обоим берегам Дона представляет собой одну бесконечную степь, иногда пересекаемую глубокими оврагами и лощинами, в которых теснятся деревни. Вообще ландшафт сильно напоминал североафриканский, только вместо песка внизу землю застилал белый снег. Когда мы приземлились на маленьком полевом аэродроме, я понял, что начался новый и очень мрачный период моей военной карьеры.

Прибыв в штаб XLVIII танкового корпуса, я обнаружил, что обстановка здесь не из радостных. После неудачной контратаки командира корпуса и его начальника штаба отстранили от должностей так поспешно, что они даже не успели передать дела своим преемникам. Само собой разумеется, что обычно с людьми так не поступают. Но Гитлер привык действовать именно так. Единственным человеком, к которому я мог обратиться за советом в этой ситуации, был начальник оперативного отдела штаба майор фон Олен, мой старый друг. В былые добрые времена мы не раз участвовали в конных состязаниях.

Чтобы составить представление о реальной обстановке, я побывал в одном из танковых полков 13-й танковой дивизии, который готовился к контратаке, чтобы отбить у русских плацдарм, утраченный накануне. Контратака оказалась удачной, и две деревни снова перешли в наши руки, а русские в панике бежали. Этот успех был достигнут вследствие отличного взаимодействия артиллерии, мотопехоты и танков. В этом бою, как и во многих других, которые я мог наблюдать, было продемонстрировано абсолютное превосходство немецких танковых войск над русскими. Но наши танкисты были подобны одиноким островам в безбрежном океане русских войск. Побывал я и в румынских частях, приданных нашему корпусу, и, к сожалению, убедился, что вряд ли они смогут устоять перед мощным наступлением противника. Румынская артиллерия не располагала современными орудиями, которые шли бы хоть в какое-то сравнение с немецкими или, к несчастью, с русскими. Связь не позволяла обеспечить быстрое и гибкое массирование огня, без чего немыслимы действия в обороне. Танки представляли собой машины устаревших моделей, закупленные некогда во Франции. Невольно я подумал о Северной Африке, о действовавших там итальянских частях. Плохо обученные, вооруженные устаревшей техникой, такие части были просто созданы для поражения.

Карта 29. Бой у совхоза № 79

30 ноября командование XLVIII танковым корпусом временно принял генерал Крамер. Крамер впоследствии был в плену у англичан в Тунисе, где он командовал Африканским корпусом. Ветеран войны в пустыне, он отличился в ходе боев при Сиди-Резеге. Однако у нас с ним не было времени предаваться воспоминаниям; обстановка на фронте была критической и требовала решительных действий. Хотя 3-й румынской армии, в которой самым боеспособным соединением был XLVIII танковый корпус, и удалось создать оборонительный рубеж вдоль реки Чир, я все же сомневался, сможет ли она устоять против решительного наступления русских. Резервы были незначительны и слабы, а оборонительный рубеж занимали подразделения, сформированные из личного состава тыловых служб и новобранцев, еще не нюхавших пороху. На тот момент мы еще удерживали небольшой плацдарм на левом берегу Дона у станицы Нижне-Чирской, всего в 25 милях от ближайших частей 6-й армии, находящихся под Мариновкой. Но русские прекрасно понимали, что нас необходимо оттеснить на запад, и в начале декабря их 5-я танковая армия предприняла мощное наступление и в нескольких местах форсировала Чир.