Если русские решили перейти в наступление столь крупными силами западнее Дона, то вырваться из кольца их окружения будет не так-то легко. Несмотря на все эти опасения, в нашем секторе обороны не было заметно ни малейших признаков паники – в конце концов, большинству из нас уже пришлось побывать в окружении, и не раз. Мы рассчитывали, что и на этот раз все так или иначе обойдется.

На северном участке фронта все оставалось без перемен. 24 ноября стало совершенно ясно, что мы окружены крупными силами русских. В ходе своего крупномасштабного наступления противник, двигаясь с севера, прорвался в излучину Дона и, задержанный нами на короткое время у южной ее границы, подошел к Калачу крупными танковыми силами. Хуже всего было то, что, воспользовавшись внезапностью и общим замешательством на нашей стороне, русские смогли захватить исправный мост через Дон.

Одновременно русские, выйдя со своего плацдарма у Бекетовки, развили наступление, преодолевая степной район и не встречая сопротивления, поскольку здесь находились лишь немецкие тыловые части».

Наши соединения, сражавшиеся на западном берегу Дона, вынуждены были отойти к востоку и, переправившись через реку по оставшемуся невзорванным мосту около Вертячего, соединились с немецкими войсками, окруженными у Сталинграда. Штаб 6-й армии на берегу Дона оказался как раз на направлении главного удара русских танков и вынужден был на некоторое время передислоцироваться к реке Чир западнее Дона. Впрочем, несколькими днями позже штаб армии был переброшен по воздуху в район Сталинграда и обосновался поблизости от Гумрака.

6-й армии пришлось произвести перегруппировку. XIV танковый корпус должен был свернуть свой левый фланг, который до последнего времени занимал позиции на Дону; а 3-я моторизованная дивизия получила приказ пробиться к Калачу. Но противник был значительно сильнее, чем мы предполагали, и дивизия была остановлена западнее населенного пункта Мариновка.

В конце ноября генерал-полковник Паулюс, командующий 6-й армией, решил предпринять наступление в западном направлении с целью прорвать кольцо окружения и соединиться с немецкими и румынскими частями, сражавшимися к западу от Дона. Но в это время он получил приказ Гитлера: «Держитесь! Помощь будет оказана».

Паулюс поверил этому обещанию и верил в него, к несчастью, слишком долго.

Возвратясь в сентябре из Африки, я представился по этому поводу генерал-полковнику Гальдеру, начальнику Генерального штаба сухопутных сил, и передал ему письмо Роммеля, в котором шла речь о тяжести нашего положения в районе Эль-Аламейна. Гальдер принял меня со своей обычной учтивостью и задал множество вопросов в присущей ему академической и, можно сказать, профессорской манере. Встреча наша проходила в ставке фюрера в Восточной Пруссии под Растенбургом. Хотя Гальдер и выказал свою озабоченность ситуацией в пустыне, у меня все же не осталось сомнений в том, что его мысли и внимание всего ОКВ [165] были поглощены кампанией в России.

Теперь мы знаем, что в сентябре у Гальдера состоялся резкий разговор с Гитлером, в ходе которого он изложил свою точку зрения относительно целесообразности продолжения наступления под Сталинградом. В частности, он обратил внимание фюрера на опасность контрнаступления русских, которой подвергался наш растянутый фланг, обороняемый недостаточным количеством сил. Гальдер понимал, что в районе между Доном и Волгой нас ждет страшное поражение, но его попытки предотвратить трагедию привели лишь к его отставке. 25 сентября он был заменен генералом Цейтцлером. Как мне говорили, Гитлер заявил по этому поводу: «Я отстранил генерала Гальдера, поскольку он не мог понять духа моих планов».

В ноябре я был выписан из госпиталя и получил краткий отпуск для поправки здоровья. Говорили, что мне подобрали «спокойное местечко» где-то на побережье Ла-Манша. Но все вышло иначе. Вскоре я получил приказ прибыть к генералу Цейтцлеру в Восточную Пруссию. И 27 ноября я снова стоял в том самом кабинете, в котором несколько недель тому назад разговаривал с генералом Гальдером. Манера общения Цейтцлера была иной, чем у его предшественника, он был резок и краток, но по ходу разговора стало ясно, что это очень компетентный штабной офицер, хорошо знающий свое дело [166] . Он сообщил мне о моем назначении начальником штаба XLVIII танкового корпуса и кратко ввел в курс обстановки в районе Сталинграда. Как мне представлялось, Цейтцлер не верил в возможность деблокады 6-й армии и считал, что у Паулюса остается только одна возможность – прорыв кольца окружения. Известно, что он изложил свои взгляды Гитлеру, но все его предложения были отвергнуты. Фюрер предпочел поверить заверениям Геринга о том, что он сможет наладить снабжение 6-й армии по воздуху [167] .

Расставшись с Цейтцлером, я получил более подробную информацию об обстановке на фронте в так называемой «оперативной комнате». 19 ноября русские войска в составе 3 танковых корпусов, 2 кавалерийских корпусов и 21 стрелковой дивизии перешли в наступление в районе Кременской; они прорвали фронт румынских войск и создали брешь шириной 20 миль. XLVIII танковый корпус, находившийся в тылу румынской 3-й армии, контратаковал силами 13-й танковой дивизии и румынскими танками, находившимися под его командованием, но был отброшен. Командир корпуса генерал Гейм и начальник его штаба полковник Фрибе были отстранены от должностей за нерешительность. Несколько дней спустя я услышал от полковника фон Оппельна из 13-й танковой дивизии, что наступление его танкового полка было задержано, потому что мыши перегрызли электропровода его танков. Так или иначе, но ответственность за задержку нес штаб корпуса – отсюда и появилось мое назначение.

Наступление русских с плацдарма под Бекетовкой осуществлялось силами двух бронетанковых корпусов и девяти стрелковых дивизий, которые 22 ноября соединились с наступавшими от Кременской войсками у Калача, замкнув таким образом кольцо вокруг 6-й армии. В междуречье Волги и Дона 6 русских танковых бригад и 20 стрелковых дивизий сильно теснили северный фланг 6-й армии.

Обстановка, нанесенная на большую карту, не радовала. Я попытался было найти месторасположение моего XLVIII танкового корпуса, но сделать это оказалось не так– то просто, поскольку вся карта пестрела множеством стрел прорывов и колец окружений. Как оказалось, 27 ноября XLVIII танковый корпус попал в окружение (в так называемый «малый котел») к северо-западу от Калача.