Другой союзник в зоне ответственности главнокомандующего на Юго-Востоке, болгары, в равной мере был готов к бегству. Тем не менее на встрече 22 августа о них тоже не упомянули, сказали только, что они могут, видимо, вывести свои оккупационные войска из Сербии. Хотя наши войска и растянулись до предела, Гитлер вслед за этим потребовал заменить болгар немецкими соединениями, в том числе кадетами военной академии. Однако спустя четыре дня, 26 августа, германский представитель в Софии доложил, не оставив никаких сомнений, как записал Йодль в своем дневнике, что «от болгарского правительства больше ничего не добьешься ни политикой, ни дипломатией». Только тогда удалось уговорить Гитлера согласиться, что «необходимо осуществить подготовительные мероприятия по отводу всех войск южнее линии Корфу – Янина – Каламбака – гора Олимп». В то же время он отдал приказ о том, что в качестве предупредительной меры на случай дезертирства Болгарии «должен быть сформирован новый фронт вдоль старой болгарско-югославской границы». Польза от него была, по крайней мере, в том, что мы смогли быстро вывести две дивизии из Греции и один батальон с Крита.

Всех этих мер было недостаточно, но они, во всяком случае, были хоть как-то обоснованы с военной точки зрения. Однако дальнейшие планы и приказы, с помощью которых Гитлер собирался противостоять бегству наших союзников, были близки к фантастике – как и в Италии. В разгар тяжелейшего кризиса, охватившего практически все театры войны и породившего политические проблемы в самом широком смысле, Верховного главнокомандующего германскими войсками мучили ненависть и жажда мщения, и он тратил время на то, чтобы послать несколько самолетов, которые с трудом можно было наскрести на Балканах, атаковать никем не обороняемый Бухарест. Их целью должен был быть дворец юного короля, потому что тот, как считал Гитлер, был главным его врагом. Нефтяные промыслы Плоешти он предлагал защищать от Красной армии с помощью отдельного парашютного батальона СС, который действовал где-то в Югославии против партизан, – его могли наголову разбить, как он только прилетел туда. Во всяком случае, больше о нем никогда не слышали. 26 августа появился приказ ОКВ о роспуске румынских вооруженных сил, кроме тех, которые пожелают войти в состав вермахта. Остальные рассматривались как согласные с «предательством своего правительства» и, таким образом, переходили в разряд военнопленных. Это пример того, насколько нереалистичными были взгляды ставки: хотя в тот момент в ней могли этого и не знать, но накануне Румыния фактически объявила нам войну. В Болгарии предполагались решительные действия с целью хитростью и силой забрать танки, которые мы поставляли туда в ходе войны.

8 сентября болгарское правительство объявило войну своему бывшему союзнику, создав таким образом «смертельную угрозу коммуникациям» германских войск в Греции. Только шесть дней спустя Йодль с явным облегчением записал в своем дневнике: «Фюрер приказывает вывести все, что можно, с Эгейских островов». Однако добавляет: «С политической точки зрения есть надежда, что после вывода наших войск мы сможем разжечь конфликт между коммунистическими и националистическими силами». Это говорит о том, что даже на завершающем этапе войны Гитлер все еще надеялся извлечь какую-то политическую выгоду из эвакуации армии. Какое-то время он верил, не без оснований, что в результате политических разногласий с русскими англичане готовы будут без шума позволить немецким войскам остаться в Греции, но теперь он поставил целью настроить всех против всех на бывших захваченных территориях. С другой стороны, он все еще думал, что среди общей неразберихи нам удастся по-прежнему использовать хромовые рудники в Северной Греции, и приказал оставить там пять тысяч человек из люфтваффе для их защиты. Только 3 октября вышел «приказ о выводе войск из Греции, Южной Албании и Южной Македонии», и только 2 ноября их переброска была завершена. После этого бегства шестнадцать тысяч человек оставалось на Крите и примерно шесть тысяч на Родосе и Леросе из-за отсутствия транспорта. В это же время Гитлера уговорили пойти навстречу нашим настоятельным требованиям и вывести войска с островов Далмации и восточного побережья Адриатического моря.

Удивительно, что западные союзники позволили осуществить все эти переброски войск практически спокойно. Главная угроза запоздалым мерам предосторожности, которые предпринимало Верховное командование, исходила от наступления русских в долине Дуная, где нерешительная позиция Венгрии под руководством ее регента снова представляла опасность. Их старания вырваться из немецких когтей путем примирения с западными союзниками потерпели неудачу, и в германской ставке появилась военная делегация. На совещании в ночь с 12 на 13 сентября Гитлер дал им понять, что «вскоре ожидается крупное наступление немцев с целью возвращения Румынии». Начальник венгерского Генерального штаба передал «заверения в лояльности от регента и венгерского народа». Через десять дней, когда русские уже дошли до Тимишоар и Арада, случился новый неожиданный поворот в этой жульнической игре. Гитлер отдал приказ привести в состояние боевой готовности «три-четыре парашютных батальона» для того, чтобы «расправиться с регентом», а группе под командованием бывшего майора Ференца Салаши подготовиться к захвату правительства. В конце концов венгерская государственная граница потеряла свое значение, и это была одна из тех территорий, где происходили самые жестокие сражения на Восточном театре войны. В итоге она перестала быть зоной ответственности ОКВ.

На дальнем севере вывод войск из Финляндии, если не считать одного-двух критических моментов, прошел успешнее, чем можно было ожидать. Подготовительные меры, предписанные директивой ОКВ № 50 осенью 1943-го, осуществлялись с учетом текущей обстановки, несмотря на постоянные политические шатания. Поэтому, когда фельдмаршал Маннергейм, которого только что сделали президентом, в личном послании Гитлеру в самых благородных выражениях объявил о выходе из «товарищества по оружию», переброска продолжилась согласно плану. В данном случае каждая из сторон проявила уважение к другой стороне, так что вопрос об особых мерах гитлеровского типа не стоял. Он также неожиданно быстро согласился отказаться от своего плана оккупации Аландских островов, во-первых, чтобы не раздражать Швецию, а во-вторых, из-за отсутствия средств. Главнокомандующий кригсмарине, которого волновала оборона Балтики, настаивал на том, что надо продолжить попытку захватить финский остров Суусари. Эта затея провалилась 15 сентября и оказала временный неблагоприятный эффект на «соглашение о статус-кво» с финнами, которое скрывали от русских, а также имела весьма неприятные последствия для эвакуации наших войск из этой страны. В первоначальных планах Гитлера предусматривалось, что германские войска останутся на севере в районе добычи никеля. Это казалось в высшей степени неразумным без договоренности с финнами, и противодействие ОКВ такому плану поддержал в данном случае Шпеер, заявивший, что у германской промышленности достаточно запасов никеля. В конце сентября 1944 года штаб оперативного руководства ОКВ подготовил оценку обстановки для всей Скандинавии и Финляндии. В ней говорилось о снабжении по морю и существенном усилении защиты наших баз в Норвегии, куда поступали новые подводные лодки, взвешивались все за и против, а также рассматривались последствия этих мер для Запада. Так что это был один из редких по-настоящему стратегически важных документов, который касался взаимодействия всех видов вооруженных сил. Гитлер его одобрил, хотя позже пытался дезавуировать, но в итоге, несмотря на действия русских и арктическую погоду, отвод войск вдоль арктических берегов к границе Норвегии к концу января 1945 года был успешно завершен, и это стало выдающимся достижением главнокомандующего генерал-полковника Рендулика и его первоклассных частей.

Несмотря на то что теперь уже не было необходимости принимать во внимание финнов и несмотря на настойчивые протесты начальника Генерального штаба сухопутных войск, Гитлер упорно оставался верным своей тактике любой ценой удерживаться на северном участке Восточного фронта. Прямым результатом его упрямства стало то, что в начале октября группа армий «Север» оказалась отрезанной в Курляндии. Это открыло дорогу Красной армии на север и в Восточную Пруссию. В течение нескольких недель и противник, и германская верховная ставка находились в одной провинции.

В Италии, как уже было сказано, жесткий стратегический курс Гитлера привел к тому, что мы не получили ни долгосрочной выгоды от оборонительных сооружений на «зеленой линии» в Апеннинах, ни подкрепления для других фронтов. Новые итальянские вооруженные силы появились теперь с обеих сторон. Хотя едва ли кто это заметил, но трудно было найти более очевидный признак развала той политики, с помощью которой собирались когда-то объединить весь европейский континент вокруг оси Рим – Берлин.

В верховной ставке наблюдалась тенденция возложить всю вину за то, что «зеленая линия» не оправдала ожиданий, на местных командующих. В военном журнале штаба оперативного руководства ОКВ 15 декабря записано, что Йодль заявил начальнику штаба главнокомандующего на Юго-Западе: «Самая худшая и самая серьезная ошибка состояла в том, что левому флангу на апеннинской позиции позволили отодвинуться, как только ее занял противник». Генерал Рётигер, которому эта критика была адресована, соглашался с Йодлем по части фактов, но в своем послевоенном труде на эту тему прямо возразил, написав, что «это была одна из стратегических ошибок, которую ОКВ силой навязало группе армий… ее последствия ощущались до самого конца Итальянской кампании». Такого рода обвинения едва ли оправданны. В сентябре после детального изучения ОКВ выступило против какого-либо отвода войск на рубеж по реке По или так называемую передовую альпийскую позицию. В качестве причин указывалось, что эта местность не подходит для обороны, Северная Италия будет потеряна, базы западных союзников приблизятся к рейху и Венская котловина окажется под угрозой. Единственное благо, которого ждали от вывода войск, – это иметь больше сил. Однако, поскольку бои шли не в нашу пользу и потери были очень велики, даже это преимущество оказалось иллюзорным. Тем не менее, когда Кессельринг настаивал на немедленном отходе к Альпам, Гитлер 5 октября наконец решил, что «апеннинский фронт необходимо удерживать, и не до конца осени, а постоянно, и тем самым сохранить в своих руках Северную Италию». Надо убедить в этом каждого отдельного солдата, говорил он. На самом деле, вовсе не по политическим или экономическим причинам, а с военной точки зрения (пример – ситуация на Балканах) едва ли был какой-то другой выход – разумеется, при условии, если война будет продолжаться.