— Пока прощайте, вечером я вернусь!

— До свидания, сударыня, возвращайтесь пораньше — собирается буря, и Оллиольские овраги небезопасны ночью.

— Я поспешу, насколько это возможно…

Мадам Данглар села в карету, и лошади быстро понеслись по дороге в Тулон.

Незавидны были чувства этой несчастной, спешившей на галеры, чтобы исполнить обещание, данное Бенедетто. Все надежды ее жизни рушились: муж сбежал после постыдного банкротства, любовник бросил ее, а дочь исчезла, не простившись с нею, и у нее оставалось только дитя преступной любви — убийца, осужденный на пожизненную каторгу…

Для обожаемого сына она пожертвовала всем — иезуиты взяли ее миллион, чтобы спасти его от рук палача. Конечно, по ее мнению, галеры были хуже смерти, но тут все-таки можно было рассчитывать на какую-нибудь случайность, которая поможет Бенедетто получить свободу. И тогда — нет, она боялась думать дальше,— она скроется в одном из монастырей Малой Азии и постарается забыть все.

А вот и Тулон: почтальон направил карету к гавани, и сердце бедной женщины замерло… Еще несколько минут, и она увидит Бенедетто! Карета остановилась, почтальон распахнул дверцы и спросил:

— Угодно выйти вашей светлости? Галеры здесь!

Шатаясь, вышла мадам Данглар из экипажа и, вложив в руку почтальона несколько золотых монет, сказала:

— Обогрейтесь в ближайшей гостинице, но через три часа мы поедем обратно.

— Сегодня, сударыня? — спросил пораженный почтальон.— Но это невозможно!

— Почему невозможно? Достаньте свежих лошадей, я заплачу за все.

— Мне очень жаль отказывать вам, сударыня, но сейчас разразится буря, мистраль уже дует, а при мистрале ехать нельзя!

— Так я найду другого кучера, я не могу отложить своего возвращения.

— Сударыня, поверьте мне, вы никого не найдете, кто решился бы ехать в бурю! Подождите до завтра: я поставлю лошадей в «Черном Орле» и там буду ожидать ваших приказаний.

— Я подумаю, но едва ли последую вашему совету. Прощайте.

Мадам Данглар вошла в контору инспектора гавани, а почтальон уехал.

— Ну, что там еще? — грубо спросил комиссар, когда мадам Данглар подала ему письмо священника. Ворча, чиновник сломал печать, но когда прочел послание, лицо его прояснилось, и он сказал с вежливым поклоном:

— Сударыня, как сказано в этой записке, я обязан исполнить все ваши желания, если только они согласуются со здешними уставами. Вы просите свидания с одним из ссыльных?

— Да, милостивый государь.

— Вы знаете, что при свидании непременно должен присутствовать наш священник…

Мадам Данглар испугалась, она не ожидала этого.

— Я уведомлю священника,— продолжал комиссар,— и попрошу его явиться сюда, в мой кабинет. Это особенная милость. Только вчера приезжала дама, чтобы повидаться с тем же самым Бенедетто, которого и вы желаете навестить, но ей позволили говорить с ним только в присутствии чиновников и надсмотрщика.

— Дама? — быстро спросила мадам Данглар.— Могу я спросить, как ее зовут?

— О, конечно. Это была Валентина де Вильфор, дочь недавно умершего государственного прокурора.

— Господин де Вильфор умер? — глухим голосом спросила мадам Данглар.

— Да, сударыня, он умер в доме умалишенных в Париже. Вы, вероятно, знали его?

— Да, встречалась с ним,— ответила на это посетительница, быстро овладев собой, и продолжила:— Если бы вы потрудились теперь уведомить свидетеля…

— Сейчас, сударыня,— услужливо ответил чиновник, и, написав несколько строк, удалился, обещав скоро вернуться.

Через полчаса явился священник, одетый в рясу ордена иезуитов, и, почтительно поклонившись, произнес:

— Сударыня, мне известна причина, приведшая вас сюда.

— Как? Вы знаете? — с испугом воскликнула мадам Данглар.

— Успокойтесь, сударыня — тайны, вверенные мне, умирают в моей груди. Я должен присутствовать для проформы при вашем свидании, но я буду слеп й глух.

Мадам Данглар поблагодарила его взглядом, полным слез, дверь отворилась, и вошел Бенедетто в сопровождении надсмотрщика. Увидев желто-красную одежду, зеленую шапку и цепь, висящую от пояса до щиколоток, бедная мать слабо вскрикнула и оперлась на спинку стула, чтобы не упасть.

По знаку священника надсмотрщик вышел, и, затворив дверь, святой отец обратился к Бенедетто:

— Сын мой, поблагодари бога за его милосердие и постарайся показать себя достойным его!

Ни иезуит, ни мадам Данглар не заметили насмешливой улыбки, мгновенно искривившей губы каторжника — Бенедетто тотчас же изменил выражение лица. Сняв шапку, он преклонил колени перед матерью и провел рукой по глазам. Патер сел у окна, вынул молитвенник и погрузился в чтение. Мадам Данглар робко осмотрелась и, наклонившись, обхватила руками наголо выбритую голову Бенедетто.