Майор пожал плечами. Солдаты осветили всю комнату, шарили по всем углам, между тем как Бенедетто злобно кусал губы.

— Он, вероятно, убежал через колодец,— сказал, наконец, один из солдат.

— В таком случае, ему не спастись,— со смехом сказал другой.

— Посвети сюда,— приказал Бенедетто, наклонившись над колодцем.

Солдат повиновался. У майора заныло сердце. «Ему не спастись»,— сказал солдат перед этим — что, если колодец не что иное, как ловушка?

Послышался странный шум. Майор упал на колени. Он понял, в чем дело: вода медленно поднималась в колодце и скоро почти достигла перил.

— Откуда эта вода? — спросил, отступая, Бенедетто.

— Четверть часа тому назад,— ответил солдат,— по приказу коменданта были открыты шлюзы Санта-Мария, от водопровода идут каналы, проходящие под цитаделью, и поэтому я сказал, что пленнику не спастись: он утонул!

— Отвечай, мерзавец,— обратился Сан-Пиетро к майору.— Аслитта убежал через колодец?

Бартоломео молчал, глухой стон вырвался из его груди, со слезами и ужасом не сводил он глаз с шелкового шарфа, плавающего на поверхности воды в колодце.

— Один от меня убежал,— злобно сказал Бенедетто,— но за него поплатится другой! Уведите пленника! — обратился он к солдатам. — Завтра на рассвете он будет расстрелян!

Он направился к двери. Бартоломео медленно встал и сказал только:

— Каналья!

Настало утро 16-го марта, и Милан сразу принял воинственный вид. На всех стенах были расклеены прокламации, в которых императорские власти извещались об ультиматуме, принятом ломбардским народом. Толпа останавливалась перед этими листками, и все улицы были запружены солдатами.

Перед зданием, в котором находились правительственные власти, стояли на карауле гренадеры, но внезапно часовые были обезоружены, и дворец заняли горожане.

Члены городского совета обратились в бегство, на месте остался лишь председатель, но и он, когда волнение усилилось, под надежным прикрытием отправился в расположенное в центре города Палаццо Бордетто.

На улице дель-Монте была наибольшая давка, и скоро движение по ней прекратилось. Вдруг раздались ружейные выстрелы, послышались оглушительные крики — все смешалось. Радецкий приказал солдатам зарядить ружья и стрелять в толпу. После первого залпа раздался бешеный рев: сотни людей были ранены и убиты! Это была не честная борьба, а гнусная резня.

В Палаццо Визидерти у широкого окна стоял граф Монте-Кристо и мрачно смотрел на ужасное кровавое побоище, учиненное на улицах палачами Радецкого. Сперо стоял возле отца.

— Смотри, батюшка,— сказал он, задыхаясь от слез,— вон там идет женщина, она несет мертвого ребенка. Они убили его на руках матери! Бедные люди, что с вами сделали солдаты?

— Дитя мое,— с грустью произнес Монте-Кристо,— злейший враг человека — сам человек!

— Батюшка! — вдруг вскричал Сперо.— Смотри, вон там флаг!

Граф взглянул в указанном направлении и увидел: молодой итальянец влез на крышу стоявшей против Палаццо Визидерти церкви и водрузил там национальное знамя. Вдруг юноша зашатался, попытался удержаться, махая руками, но опрокинулся и упал на мостовую: пуля сразила его.

В этот момент в залу вошел Бертуччио.

— Ну, что? — спросил граф, идя ему навстречу.

— Граф, одному из наших удалось добраться до цитадели — маркиз Аслитта оттуда исчез!

— Что это значит? Если он спасся, то поспешил бы сюда,— с беспокойством заметил граф.

— Товарищ не мог узнать ничего больше,— грустно сказал Бертуччио,— но ему сообщили, что в каземате был найден другой человек!

— Другой? Кто бы это мог быть?

— Вы его знаете, граф: в Париже он называл себя графом Кавальканти, а здесь…

— Что же с ним сделали? — нетерпеливо перебил его граф.

— Его присудили к смертной казни, но была ли она приведена в исполнение — этого товарищ узнать не мог.

— Бертуччио,— озабоченно сказал граф,— если Аслитта…

— Аслитта погиб! — вскричала Лучиола. Она вошла незамеченной и, рыдая, упала на колени.

— Кто смел это сказать? — побледнев, воскликнул Монте-Кристо.

— Подойдите к окну,— прошептала Лучиола.

Граф посмотрел и отпрянул: то, что он увидел, подтверждало слова несчастной девушки. Четыре человека с непокрытыми головами несли на носилках тело, казавшееся безжизненным. Это было тело маркиза Аслитты, и Монте-Кристо содрогнулся.

— Как случилось это несчастье? — прошептал Сперо, боязливо прижимаясь к Лучиоле.