Теряем темп. Я вывел Лешку из оцепенения:

– Алексей Алексеевич, твою мать, – прошипел я, – ты что, оглох?

Услышав понятную речь, Лешка взял в руки постановление и стал пристально вглядываться в буквы, пытаясь составить из них слова. Видя, что моя помощь теперь требуется подзащитному, я взял у него постановление и стал вслух с выражением читать:

– Киреев А. А., находясь в состоянии алкогольного опьянения и имея умысел на совершение насильственного полового акта…

– Это я, что ли? – вслушиваясь в официальный текст, удивился Лешка.

– Вы, Алексей Алексеевич, – поспешил прокомментировать Брыкин.

– …засунул правую руку во влагалище потерпевшей… – я продолжал с выражением декламировать, видя перед собой заскорузлую Лешкину руку с черной каймой вокруг ногтей. Вот этой самой рукой он залез туда, в святая святых, по самый локоть… – однако не довел свой преступный умысел до конца по независящим от него причинам…

Следующие полчаса ушли на кропотливое, с высунутым языком, заполнение бланка протокола допроса. Боясь ошибиться, наш стажер несколько раз звонил по телефону и справлялся, в какой графе что писать. Получив указания, он продолжал:

– Место работы и должность? – спрашивал Брыкин, управившись с предыдущей строкой.

– Конезавод, берейтор, – отвечал Лешка.

– Это что такое? – Стажер спрятал язык.

– Берейтор. Тренер лошадей…

Где-то там, за синей рекой, гуляют по зеленому лугу аристократические животные с золотыми гривами. Берейторы и жокеи учат их стипль-чезам и аллюрам, пиаффе и пируэтам. Красивые слова, красивая работа, но по колено в навозе и с грязными ногтями. А мальчики с ухоженными руками в белых рубашках сидят в душных кабинетах и занимаются грязной ерундой. Такое вот несоответствие формы и содержания.

Лешка обожал лошадей и говорил с ними на одном языке. Поэтому они любили своего наставника и без хлыста, лишь почувствовав на себе теплую руку, безропотно выполняли все, о чем он их просил. Второго такого берейтора на конезаводе не было. Лешка представил, что увидит своих подопечных лишь через десять лет, и затосковал.

Виновным он себя, конечно, не признал. Мы расстались, заявив ходатайство о проведении следственного эксперимента для установления того, возможно ли с учетом размера руки обвиняемого, а также ширины и глубины того места, куда он эту руку предположительно засунул, совершить действия, которые вменяются ему в вину. Я пообещал парню, что он скоро увидит своих лошадей.

Василий, несмотря на косые взгляды соседей, ходил по поселку с гордо поднятой головой. Он чувствовал себя настоящим рыцарем, вставшим грудью на защиту чести и достоинства своей дамы. С каждым днем в его памяти всплывали новые детали гнусного Лешкиного поступка. Вот он разжимает сомкнутые на горле жены грязные руки берейтора. Мощным ударом отправляет его в нокаут. Накрывает дрожащие плечи жены теплой шалью. Какой же надо быть скотиной, чтобы покуситься на святое?! Василий благородно негодовал и категорически отказывался встречаться с Лешкиной матерью.

Кроме того, он надеялся получить крупную сумму в качестве компенсации морального вреда. Размер суммы он для себя еще не определил, но по предварительным расчетам ее должно было хватить на подержанный автомобиль вместо мотоцикла с коляской. Во всяком случае, так говорил Пердуто, а он знающий мужик. О происхождении у Варвары ссадин и кровоподтеков они с Пердутой, по умолчанию, как бы не догадывались.

Видя перемены в поведении мужа, Варвара не могла нарадоваться. Целую неделю Василий почти не пил. Разве что чуть-чуть после работы, но в домашней обстановке. Не было бы счастья, как говорится, да несчастье помогло. Ради этого счастья Варвара готова была подтвердить все детали, всплывавшие в памяти Василия, и во всем с ним соглашалась.

На следующий день была назначена очная ставка между Варварой и Лешкой.

– Ты ему прямо в глаза смотри! – учил ее Василий. – Пусть знает, что он натворил!

Нарядно одевшись, Варвара с Василием на Пердутином «запорожце» поехали в райцентр.

Когда Лешку привели в кабинет, ей на секунду стало жалко мальчишку. Он похудел, осунулся, выглядел как испуганный птенец. Если бы у нее был сын, он был бы такого же возраста. Может, забрать к черту это заявление? В тоске она посмотрела в окно. У крыльца прокуратуры нервно курил Василий в яркой майке с иностранной надписью на груди. Нет, Пердуто правильно говорит – отступать нельзя, а то еще и ее посадят за ложный донос.

Рядом с Лешкой сидел какой-то городской мужичина в очках.

– Это адвокат. Он защищает Алексея Алексеевича, – сказал Брыкин.

– Кого это? – переспросила Варвара.

– Вот его, – следователь указал пальцем на Лешку.

«Надо же, – подумала Варвара, – как все серьезно». Она слышала, что адвокаты задают всякие хитрые вопросы, запутывают людей и заставляют их на черное говорить белое. Но с ней такое не пройдет.

– И нечего на меня так смотреть! – Продолжая свою мысль вслух, Варвара смерила адвоката презрительным взглядом. – Ничего у вас не получится.