– А потому. Зашла к Нестерову сейчас, упросила его, закодировал тебя, как Савичева. Савичев вон второй день не пьет. Не может.

– Врать-то. Как он может меня издали закодировать?

– А по фотографии. Очень даже просто.

– Если ты меня этим хочешь отговорить, чтобы я не пил...

– Да на здоровье! – напутствовала Наталья. – Травись!

Суриков недоверчиво посмотрел на бутылку. Сел возле стола. Открыл пробку. Трясущейся рукой налил в стакан.

А Наталья села на диване и спросила со странной деловитостью:

– Тебя где похоронить-то? На старом кладбище за рекой, с отцом твоим? Или на новом хочешь?

Суриков, приподнявший уже стакан, поставил его обратно.

– Ты чего говоришь, дура?

– Да ничего. В Полынске Мурзина сестры сват тоже закодировался, а не утерпел. Но даже полстакана не выпил: захрипел и тут же упал.

– Ничего, я не захриплю!

Суриков опять взял стакан. Но рука на этот раз тряслась еще больше. Он поставил его. Наклонился, вытянул губы. Уже готов был отхлебнуть и вдруг отшатнулся и схватился руками за горло, давя тошноту. Справился. Закричал:

– Вы что со мной сделали?! Живо беги к нему, пусть раскодирует!

– Ничего подобного! – с холодным отчаяньем сказала Наталья.

– Я же хочу! Хочу же я!

– Пей!

– Не могу! Зараза, психиатр гадский... Наталья, добром прошу, иди к нему сейчас же! Я ведь и стукнуть могу!

– Не можешь!

– Почему это?

– А на это он тебя тоже закодировал!

– Да? А вот посмотрим!

Суриков вскочил и бросился к Наталье, занося руку. Ей, конечно, было страшно, но она терпела, смотрела ему прямо в глаза, не шелохнувшись. Потому что, быть может, решался вопрос жизни и смерти.

А Суриков застыл с поднятой рукой, удивленно глядя на нее. Ему показалось, что он действительно не может ударить.

Он уронил руку и тихо спросил:

– Наташ, за что ты меня так? Господи, тяжело-то как! Помру ведь!

– А теперь выбора нет, Вася: или помрешь – или человеком будешь. А я мучиться больше не согласна! Ну, чего ты? Ляжь иди, ляжь!

Она встала, взяла обессилевшего Сурикова за плечи и стала укладывать его.

Вот такая это удивительная штука – психология!

Удивительная штука психология, но мы сейчас с вами узнаем кое-что не менее удивительное о том, как с нею бороться.

Куропатов пришел к Мурзину – не насчет выпить, заметьте себе, а насчет работы.

Не увидев его в привычном месте, в саду, окликнул:

– Саша, ты где? Александр Семенович! Дело есть, на заводе с проводкой что-то, работа стоит!

Из окна выглянула Вера.

– Не кричи, нет его.

– А где он?

– Шут его знает, сама искала. В город вроде не собирался.

Куропатов, оглядевшись, хотел уйти. И вдруг услышал громкий шепот:

– Миша! Михаил!

Он пошел на голос и увидел приоткрытую дверцу погреба. Оттуда глядели глаза Мурзина, который манил друга к себе.

Куропатов спустился.

Мурзин торопливо закрыл за ним дверь.

При свете тусклой лампочки Куропатов увидел, что погреб обустроен странным образом: обложен мешками, как дзот, везде прикреплены какие-то решетчатые пластинки.

– Это от аккумуляторов, – объяснил Мурзин. – Свинцовые. Свинец даже от радиации защищает, между прочим.

– Ты что, к ядерной войне готовишься?

– Очень смешно! – обиделся Мурзин. – Не знаешь, что происходит? Савичева зомбировали, Суриков тоже лежит, насквозь закодированный. Взялся за дело психотерапевт чертов! Ходит и посылает импульсы! Ты еще ничего не чувствуешь?

– Вообще-то есть что-то, – тут же почувствовал Куропатов, хотя до этого был в норме.

– Выпивать сегодня не пробовал?

– Как-то не тянет. Я же не каждый день пью.

– Вот! Уже действует!

– Ты думаешь? А как он это – без спроса?

– Ха! А когда нас о чем спрашивали? Ну-ка, попробуй! – Мурзин налил Куропатову вина на донышко стакана. – Я понемногу, а то как бы чего не было. Пробуй.

Куропатов осторожно взял стакан.

– Вот ё... Даже боязно...

Он понюхал, чуть-чуть отпил. Еще чуть-чуть. Допил до конца.

– Ну? – пытливо спросил Мурзин.

– Что?

– Не тошнит?

– Да вроде нет...

– Значит, еще не облучился. Или небольшую дозу поймал. Ничего, меня живым не возьмут! Тут у меня и продукты, и всё остальное. Продержусь!