Шрифт:
…Пришел Шитарев, с доброй улыбкой спросил:
— Освоились? Вижу, нашли общий язык…
— Вполне, — благодарно кивнул я Виктору Александровичу.
А Вахрушев заканчивал свою мысль:
— Проблем, конечно, много. Задач — тоже. Главная из них — в ближайшие годы создать крепкое прибыльное хозяйство, обеспечить людям хорошие условия труда и высокую культуру сельской жизни, не только равнозначную городской, но даже с некоторыми преимуществами. Убежден: в недалеком времени Беляево будет иметь все. Но без дороги мы из грязи не вылезем…
— Слушай, Василий Николаевич, все забываю спросить о твоих «рыбных» делах, — вступил в разговор Шитарев.
— Ищу квалифицированных проектировщиков-энтузиастов, но пока никто «не клюет»…
Я понял, о чем шла речь. Несколькими минутами раньше Вахрушев делился со мной своими перспективными планами и рассказал о том, что собирается создать в совхозе солидное рыбоводческое хозяйство. Река от Беляева далеко. Зато вокруг — великое множество ручьев и малых речушек. Рельеф местности позволяет построить каскад водохранилищ при незначительных материальных затратах.
— Найдешь и проектировщиков, и подрядчиков, — убежденно заметил секретарь парткома. — Кстати, только что решил с генеральным твой вопрос по металлу. К сожалению, тонну выделить не можем. Пока. Слишком велик дефицит. Получишь шестьсот килограммов, остальные — чуть позже.
— Спасибо и за это. — Вахрушев посмотрел в окно и озабоченно вздохнул. — Ранняя нынче весна. Если не успею завезти по зимнику все материалы для нового коровника, — разберут мосты на время паводка, тогда хоть волком вой.
Подшефный директор пожал мою руку, может быть, несколько сильнее, чем следовало. Но я почувствовал в этом рукопожатии умную силу, идущую от земли, и затаил надежду на встречу в «Беляевском» при «более подходящей погоде»…
НУЛИ ЭДУАРДА ВЕРИЧЕВА
Утром двадцать третьего августа мне вручили телеграмму из Коряжмы:
«ЗАВТРА НАШЕМ ПРОИЗВОДСТВЕ БУДЕТ СВАРЕНА МИЛЛИОННАЯ ТОННА ЦЕЛЛЮЛОЗЫ ДУМАЮ ВАМ ИНТЕРЕСНО ПРИСУТСТВОВАТЬ ЭТОМ СОБЫТИИ ЖМУ РУКУ СЕМЕН»
Я собирался в Коряжму в первой декаде сентября; одиннадцатого там открывалось всесоюзное совещание с участием бумажников, лесозаготовителей и железнодорожников. Было интересно побывать на этом представительном собрании, узнать, кто же все-таки повинен в том, что весь год Котласский комбинат, да и не только Котласский — всю Союзцеллюлозу лихорадило из-за нехватки сырья и транспорта. Лесозаготовители требовали вагоны, железнодорожники отвечали, что на нижних складах леспромхозов нет древесины, нечего грузить. В итоге страдали бумажники. Были дни и недели, когда целым производствам угрожала остановка, а тысячи тонн готовой продукции заполнили не только склады, но и цеховые пролеты. Поставщиков и потребителей «резал» пресловутый вагон.
Теперь Министерство лесной и деревообрабатывающей промышленности собиралось докопаться до истины и сделать выводы из уроков трудного года. Программа трехдневного совещания обещала серьезный разговор…
И вот телеграмма: у молодого коллектива производства беленой сульфатной целлюлозы праздник — варка миллионной тонны!
Для достоверности позвонил на комбинат. Инструктор парткома Александр Александрович Ржанников подтвердил. Да. Завтра Геннадий Иванович Голубев — именинник. По учетным данным и прогнозу юбилейная тонна будет сварена примерно в девять утра. Уже издан приказ генерального директора о награждении и премировании передовиков, партком, заводской комитет и комсомол готовят свои подарки. Торжественное событие доверено бригаде старшего варщика Эдуарда Веричева…
Молодец Семен! Обещал держать в курсе всех важных событий и вот не забыл. Телеграмма отправлена в семь пятнадцать. Забегал на телеграф до начала смены…
Событие действительно знаменательное. Даже на таких мощных производствах миллионную тонну целлюлозы выдают не каждый год. К ней идут упорно, терпеливо, от первой пробной варки, сквозь многочисленные срывы и трудности, идут, надеясь и веруя, когда существуют видимые причины неудач и когда, кажется, все выверено и отлажено до последнего винтика, а гигантская машина вертится на холостом ходу и каждый час простоя усиливает напряжение людей, гак или иначе привязанных к этой машине, ставшей частью их жизни, их судьбы.
В течение года — от сентября до сентября — я многие недели провел в Коряжме, ежедневно бывал на комбинате, заводил новые знакомства и укреплял старые. Со мной уже здоровались в цехах, на улицах, в автобусах, строгие дежурные на проходной перестали требовать пропуск: я стал как бы своим человеком. От сознания такой причастности одновременно росло и чувство неудовлетворенности собой: рядовые встречи и разговоры, никаких существенных записей в блокнотах и дневниках. Что-то похожее на простой производства с потерей времени, которое придется догонять. В такие минуты успокаивал себя мыслью мудрого писателя о том, что материал для книг не собирают, в материал вживаются. Значит, если я провел время в бригаде, где не ладилось дело, то для меня это время не пропало зря. Скорее наоборот. Можно наблюдать людей в критической обстановке, когда, как на войне, проявляются самые возвышенные и самые низменные качества.