Таким образом, защитив действия Соединенных Штатов в Тихом океане, президент заявил, что, по его мнению, Европа все еще является наиболее важным театром военных действий. Он заверил Сталина, что все переговоры между ним и Черчиллем вращались вокруг проблемы, как наилучшим образом уменьшить давление на советские армии. План вторжения через Ла-Манш в мае будущего года, принятый в августе в Квебеке, решает эту проблему. Данная задача является наиглавнейшей, заявил Рузвельт, и он будет категорически против любых авантюр, которые могут задержать начало операции, уменьшить ее мощь или подвергнуть опасности ее исход.

Черчилль опять и опять подтверждал приверженность решению, принятому в Квебеке в отношении вторжения во Францию. Проведя тщательный анализ, премьер-министр пришел к заключению, что различные перспективные операции, открывающиеся перед союзниками, следует отложить до операции „Оверлорд“, приуроченной к началу лета. Он продолжал настаивать на необходимости измотать немцев за время, оставшееся до „Оверлорда“, и доказывал, что это не причинит никакого вреда проекту и не окажет серьезного влияния на оговоренный срок.

Из множества предложенных Черчиллем способов вперед попеременно выступали следующие.

1. Довести итальянскую кампанию до захвата Рима и продолжать до условной линии, идущей через Пизу и Римини.

2. Предпринять согласованную попытку, чтобы склонить или заставить Турцию вступить в войну.

3. Или в связи со вступлением Турции или иным путем, с помощью блокады или десанта, захватить острова в Эгейском море. Это позволит открыть транспортные маршруты через Дарданеллы и Черное море в Россию – быстрее, проще и большего объема, чем существующий путь; если будет принято такое решение, то откроется юго-восточный вход на Балканы.

4. Совершать небольшие набеги через Адриатику с целью снабжения и поддержки югославских партизан.

5. Закрепившись севернее Рима, предпринять высадку в Южной Франции.

6. Или вместо этого тогда же направить экспедицию в верхнюю часть Адриатики, поставив перед ней задачу пробиться через Люблянское ущелье и далее – к Австрии и Венгрии.

На самом деле Черчилль не был первым, кто внес этот проект на рассмотрение глав государств в Тегеране. Он обговорил эти вопросы по пути с Мальты в Каир с Эйзенхауэром, и тот высказал мнение, что подобная операция вызывает у него сомнение, поскольку потребует много сил и времени. Кроме того, Эйзенхауэру было известно, что президент выступает против использования вооруженных сил США в этом регионе.

Трудно понять, как и почему Рузвельт оказался тем, кто завел разговор об этом плане на первой встрече 28 ноября. Вероятно, он выстроил такую линию: высадиться в верхней части Адриатики, чтобы объединиться с партизанами Тито, и затем двинуться на северо-восток, в Румынию, одновременно с наступлением русских из Одессы. Шервуд позже описывает удивление Гопкинса этой импровизацией со стороны президента. Гопкинс обратился за разъяснением к адмиралу Кингу: „Кто проталкивает этот вопрос с Адриатикой, если президент непрерывно возвращается к нему?“ На что Кинг ответил: „Насколько мне известно, это его собственная идея“. Черчилль тут же присоединился к предложению Рузвельта, а Сталин поинтересовался, окажут ли влияние на ход действий в Италии три – пять дивизий, которые, как он понимает, были предназначены для операции „Оверлорд“. Выдержав паузу, Черчилль ответил отрицательно. Когда в июне 1944 года, при проведении „Оверлорда“, встал вопрос, стоит или нет посылать экспедицию на полуостров Истрия, Черчилль напомнил Рузвельту о сказанном в Тегеране. Тогда Рузвельт объяснил, „…что в Тегеране он просто рассматривал вторжение на полуостров на тот случай, если бы немцы покинули Додеканес и Грецию. Но этого не произошло“.

Премьер-министр вооружился убедительными доводами в защиту этой гибкой стратегической программы. Кампания в Италии будет отвлекать немецкие силы, которые бы в противном случае оказались на советском фронте или во Франции. Лучше задействовать союзнические силы в Средиземноморье и в особенности на Ближнем Востоке, чем они будут простаивать до начала операции „Оверлорд“. В этом случае они могут принести значительные победы малыми средствами, возможно, даже капитуляцию немецких сателлитов – Болгарии, Румынии и Венгрии. Они смогут привлечь на сторону союзников турецкую армию и греческих и югославских партизан. Безусловно, доказывал Черчилль, всех этих условий, вполне достижимых, достаточно для того, чтобы позволить определенную гибкость в отношении даты начала „Оверлорда“. Кроме того, премьер-министр утверждал, что перечисленные мероприятия необходимы для подготовки „Оверлорда“.

В этом месте следует сделать паузу в описании дискуссий по военным вопросам, чтобы коротко прокомментировать два противоречия, затрагивающие цели Черчилля в той стратегии, которую он отстаивал, и до сих пор вызывающие интерес.

Во время переговоров в Тегеране и в своих мемуарах премьер-министр с негодованием утверждал, что на его предложения не повлияло желание отказаться от „Оверлорда“ или отложить его на неопределенное время.

Военные историки, знающие в подробностях предложенные планы и владеющие статистическими данными, возможно, оказались бы более компетентны в умозаключениях относительно этого вопроса, чем я. Но кое-какие впечатления абсолютно очевидны. В сущности, заявление Черчилля было искренним. Он остался верен плану операции через Канал и не собирался сопротивляться проведению „Оверлорда“.

На самом деле, появилось одно соображение, заставившее Черчилля сделать выбор в пользу вторжения: предвидение новой опасности для Британии – обстрелов реактивными снарядами и управляемыми ракетами, которые немцы стали бы запускать с близлежащих баз, расположенных в Северо-Восточной Европе.

Еще в сентябре 1943 года Британия имела достоверные сведения о строительстве на севере Франции специальных площадок именно для этой цели. 25 октября Черчилль сообщил Рузвельту, что „имеется по крайней мере семь таких объектов в проливе Па-де-Кале и на Котаненском полуострове и, возможно, еще много других, которые мы не обнаружили“.