Старшина истово принял котелок, перекрестился и немедленно, в три огромных глотка, его выпил!

Потом оглядел нас, опешивших, подобревшим взглядом:

— Что, что-то не так?

Вершинин печально заглянул в котелок:

— Одна-а-ако… пол-литра спирта одним махом… Вы, часом, не в Гвардии ли служили?!

— Так точна! В Гвардейском Флотском Экипаже, на «Полярной Звезде», откуда был списан за окаянное пьянство!

— Оно и видно-с… Куда уж нам, армеутам, за гвардейцами тянуться, нам бы только лаптем щи хлебать … Вижу, товарищи, что праздник на этом и закончился.

— Почто же? Ежели Вы про ханку, то энту пакость мы завсегда в запасе имеем… Для медицейского растирания радикулита! — фарисейски потирая себе поясницу, сообщил старшина. — М-могем оную немедля предоставить!

— Ишь ты, что у нас в подразделении происходит! — ужаснулся комбат. — Старший офицер!

— Я…, — уныло подал голос ваш покорный слуга.

— Отчего же Вы не в курсе?

— Виноват-с…, — а что еще скажешь, коли сам понимаешь, что дурак.

— Другой раз будьте, пожалуйста, бдительней! А то они с Вашим разгильдяйством поди еще и бабу в расположение притащат… Ну, ладно, Петрович, тащи уж свое лекарство.

… Дальнейшее помню урывками…

…Вот Петрович, довольно улыбаясь, разливает из огромной (и где он только её прятал?) бутыли ароматного «ерофеича» (на литр виннАго спирту взять: пять чищенных грецких орехов, горсть лесных орехов, горсть кедровых орехов, горсть миндаля, добавить настой зверобоя. Прим. Переводчика)… Впрочем, у артиллеристов всегда найдется и выпить, и закусить! Это вам не презренная забитая, серая махра! (пехота. И почему же презренная?! Прим. Переводчика)

… Вот Вершинин, хитро щуря глаз, допытывается:

— Скажите честно, Ройзман, Вы …шпион?

— Да отчего вы, господин подполковник, это взяли? — совершенно искренне изумился обер-лейтенант.

— Судите сами: служите Вы по военно-дипломатической части, которая издавна считается легальной крышей для военных агентов, а во-вторых, с изумительной чистотой владеете русским языком-с…

— Ну, во-первых, я с отличием закончил Гейдельберг, отделение русистики, и диплом защищал по кафедре Русского Средневековья…

— Правда? Что, там есть такая кафедра?

— Хватит, хватит! Верим-с…

— А во-вторых, мою маму в детстве звали Наташей Оболенской…Они в июле четырнадцатого всей семьей поехали на воды в Баден-Баден, ну и попали там под интернирование…

— Так Вы, выходит, совсем и не еврей?! — радостно изумился Вершинин.

— Ну как Вам сказать?… Мишлинг… У нас вообще в семье с самоидентификацией сложно! Вот мой брат, натуральный жид, он сейчас в Люфтваффе на «Хеншеле — Блитц» летает, так настолько был раньше ортодокс, что его в «Люфтганзе» по субботам на рейс не назначали! А сестренка у меня русская и православная.

— А Вы?

— А я еще молодой! Подрасту, может и определюсь… А кстати, хотите я вам фотографии покажу? — с этими словами Ройзман мгновенно извлек маленький кожаный альбомчик. Любят же немцы фотографии смотреть!

— Вот, это мои милые муттер и фатер…, — на снимке были изображены сидящий в инвалидной коляске бравый молодой офицер с Железным Крестом на груди и рядом с ним стоящая гордо и прямо юная девушка в белом фартуке медсестры. — Вы не подумайте плохого, мой фатер на Западном фронте воевал! В четырнадцатом году на Марне его так лягушатники изувечили…

— Как же они поженились? Он же безногий? — изумился Саня.

— Эх, молодежь… Ноги здесь не главное! Была бы душа у человека! — наставительно поднял вверх палец Петрович.

— Разумеется, в браке главное душа! То-то у них аж трое детей, и, видать, погодки…, — улыбнулся Вершинин. — Но как Вас в армию-то занесло?

— Ну, после Университета я честно пошел работать в католическую школу, в Брюквенвальде (Как я ни искал, но так и не нашел в «Бедекере» [50] этого места. Прим. Редактора) (А топокарту Генеральштаба взять было слабо? И ещё лупу! Прим. Переводчика) Надо было долги за образование отрабатывать, я же ведь учился по католической стипендии! (Вот вам и еврей! Прим. Редактора) Там стал преподавать, правда, не по своей специальности, историю, а иностранные языки: немецкий, латынь и греческий…