— Звери вышли из лесов!

— Леса идут на нас!

— Мы погибли!

— Говорят: уже слышно скрипение их телег. На них они хотят увезти все, что останется от нашего города.

— Орда варваров идет на нас!

— Звери вышли из лесов!

— Я слышу скрипение колес. Мы погибли!

— Гасите огни!

Гаснет еще несколько огней. Рог Смерти слышится где-то совсем близко.

— И я видел, как жгли женщин и детей. И я не хочу после этого жить. Я пришел только рассказать — предупредить. Там где-то мой отец, мать… Скажите им, что я умер. (Быстро выхватывает револьвер, стреляется.)

Ужас. Все мечутся. Труп быстро подхватывают и уносят.

— Что это?

— Сюда пришли. Господа!

— Нет, это застрелился кто-то.

— Зачем же он всех пугает?

— Подотрите кровь!

— Музыка! Музыка!

— Он сказал, что горит Национальная галерея.

— Что?

— Горит Национальная галерея.

— Господа! Новость. Горит Национальная галерея.

Многие бросаются к окнам.

— Где? Где?

— Вот.

— Это правда!

— Осторожнее, господа, осторожнее!

— Задерните занавеси!

— Горит Национальная галерея!

— Послушайте, вы наступили мне на ногу.

— Какой огонь!

— Что? Что? Что?

Крайне взволнованный, выбегает из библиотеки Художник в большом белом галстуке и бархатной блузе. За ним выходят другие Художники.

— Это правда? Горит галерея?

— Да. Да. Смотрите.

— Горит галерея? Горит Мурильо? Горит Веласкес? Рубенс? Джорджоне?

— Да. Да. Смотрите, какое зарево.

— Еще бы. Масляные краски!

Художник (рыдает, закрыв лицо руками. И вдруг кричит исступленно). Я не позволю! Я не позволю жечь картины. Я не позволю! (Бежит к двери.)

— Куда он?!

— Он с ума сошел!

— Держите его!

— Убежал!

— Хотел бы я посмотреть, как он не позволит. Удивительные фантазеры эти артисты!

— Горит Мурильо!

— Горит Веласкес!

— Горит Джорджоне!

— Боже, боже!

Некоторые из Художников преклоняют колени перед старинною черною картиною и говорят, молитвенно опустив голову:

— Ты, бессмертная Картина!

— Ты, дивное создание человеческого гения!

— На тебе покоится божественная красота. И ты умрешь!

— Ты оправдание всей жизни нашей. И ты умрешь!

— Люди погибнут с тобою.

— И погибнет красота. Кто захочет жить, когда погибнет красота?

— Прости нас, великая, божественная Картина. Мы бессильны защитить тебя.

— Нам самим остается только умереть!

Злой, отрывистый смех Гостей.

Голоса.Тут гибнут люди, а они о Картинах!

— Фанатики, они знают только свои картины. Что такое их картины! Тут можем погибнуть мы, вот что важно.

— Картины хороши в спокойное время.

— Нас не спасут их картины! Картины!

— Но все-таки жалко.

— Оставьте! Только бы мы уцелели — для нас напишут новые картины.

— Еще лучше!

— Сколько угодно. Мы можем погибнуть — вот что важно!

— Но господь не допустит, чтобы погибло столько невинных.

— Ах, оставьте, святой отец. Вы бы лучше раньше учили этих мерзавцев, что голод — путь к блаженству, а не к бунту!

— Учили, но… (Аббат разводит руками.)

— Не верят!

— Верят, но… (Продолжает стыдливо.)Сегодня они повесили одного аббата. Страшно подумать, что ответят они богу?

— Что же? Разве веревка оборвалась?

Аббат стыдливо отходит.

Старичок в мундире.Я всегда утверждал, что необходимы реформы. Нельзя доводить до крайности. Вовремя брошенный кусок хлеба, даже просто ласковая улыбка… (Изображает старческим ртом ласковую улыбку.)