Шрифт:
Онуфрий.Да, совсем как в лучших домах.
Глуховцев.Ты про какие дома говоришь, Онуфрий?
Онуфрий.Ах, Коля, боюсь — вреден тебе коньяк: говорил — не надо пить из стакана.
Глуховцев (громко).Ты про какие дома говоришь? Я тебя спрашиваю.
Ольга Николаевна.Дайте мне конфет, Онуфрий Николаевич.
Глуховцев.Передай, Онуфрий! Ольга Николаевна очень любит сладкое!
Григорий Иванович.Все девицы любят сладкое. Кушай, Оленька, кушай конфет хватит, а не хватит, так еще возьмем. В Москве удивительные конфеты, Онуша, я уже взял пять фунтов, чтобы домой отвезти, да, кажется, у цыган позабыл.
Евдокия Антоновна (входя).Вот и самовар несут. (Обиженно.)А мне местечка не оставили: нехорошо, молодые люди, нужно старость уважать.
Григорий Иванович.Мамаша, да что вы! Как можно без вас! Подвиньтесь немного, коллега.
Евдокия Антоновна.Какое приятное соседство, господин Глуховцев.
Ольга Николаевна (тихо).Григорий Иванович, дайте, пожалуйста, ей рюмку коньяку, она очень озябла. На дворе такая слякоть.
Григорий Иванович.Ну, конечно. Мамаша! Коньячку! Фин-шампань!
Глуховцев.Говорят, что в обществе шептаться неприлично!
Онуфрий.Ах, Коля, как ты тонко изучил хороший тон: советую тебе купить лаковые ботинки и открыть танцкласс.
Евдокия Антоновна.Господин Глуховцев совсем не похож на учителя танцев: учителя танцев всегда такие веселые, такие элегантные, а господин Глуховцев очень, очень мрачный юноша.
Григорий Иванович.Мрачность? Какая мрачность? Тут такое воодушевление, мамаша, душа разговаривает с душою, и в небесах поют птицы. Вам, мамаша, нужно гордиться, что вы в такой компании, где царствует свет разума и млеко просвещения! (Со слезой.)Мамаша, ты чувствуешь, что это называется тужурка, студенческая тужурка! За твое здоровье, Онуша! Давай поцелуемся!
Коридорный в замасленном сюртуке вносит самовар.
Ольга Николаевна.На тот столик поставьте, Петр.
Григорий Иванович.Петр! Петруша! На-ка, брат, рюмочку, выпей.
Петр (мрачно).Нам нельзя.
Онуфрий.А ты, Петр, притворись, что можно.
Григорий Иванович.Ну, ну, притворяйся поскорей, Петруша.
Петр (отвернувшись, выпивает; мрачно).Благодарим. (Уходит.)
Евдокия Антоновна (жеманничая).Дайте мне секоладочку, я так хочу секоладочку.
Онуфрий.Какое очаровательное бебе! Нате, дусецка, секоладочку.
Евдокия Антоновна.Мелси. (Жадно набрасывается на еду и питье, но пьет только наливку и ликер.)
Григорий Иванович (запевает).
Быстры, как волны, все дни нашей жизни.Онуфрий.Врешь, как Блохин, Гриша! Покажем ему, Коля. Буде, брат, дуться! Жизнь коротка, а водки много.
Григорий Иванович.Коллега, пой! Ведь я этой минуты, может, двадцать лет ждал! Студенческие песни, господи боже мой, да ведь никто не поверит, как рассказывать начну. Окажи честь, смилуйся, коллега. (К Онуфрию.)Что, он хорошо поет, а?
Онуфрий.Хорошо. Начинай, Коля.
Глуховцев (громко).Онуфрий, ты помнишь Воробьевы горы?
Онуфрий.Если, Коля, я буду помнить все места, на которых я пролил слезу, то мое воображение подмокнет. Буде дурачиться. Пой. (Запевает.)
Быстры, как волны… Григорий Иванович. Все дни нашей жизни.Глуховцев (пристально глядя на Ольгу Николаевну).Что час, то короче к могиле наш путь.
Хором.
Налей же, товарищ, заздравную чару, Кто знает, что с нами случится впереди.