Шрифт:
Нерегиль стоял на коленях, положив руки на рукоять упертого в плиты меча. Тауширное золото узоров на изогнутых усиках гарды светилось даже в темноте ночи. Сплетя пальцы и повиснув на почти вытянутых руках, нерегиль… дышал. Похоже, это было единственное, что он мог делать.
– Тарик?..
Аммар встал на колени, пытаясь заглянуть в опущенное к земле лицо – его полностью скрывали спутанные пыльные лохмы.
– Тарик?..
Хриплый вдох-выдох.
– Тарег?.. – с трудом выговорил Аммар странное настоящее имя нерегиля.
Лохмы легонько качнулись. Тарик медленно поднял голову:
– Я… упустил… девушку…
– Ты ее спас, – твердо сказал Аммар.
Нерегиль смотрел куда-то мимо и сквозь него, как смотрят слепцы на базаре.
– Айша в безопасности, мы нашли ее, – попытался дозваться Аммар до чего-то, что скрывалось за этим стеклянным взглядом.
Тарик смежил веки и снова уронил голову.
– Тарег? Тарег?!
– Он тебя не слышит… человечек, – последнее было сказано на ашшари с такой ненавистью, что Аммар схватился за рукоять меча.
И обернулся. Сумеречники, целая толпа. Впереди стояла женщина – длинные рукава спускались к земле, плотный, расшитый серебром шелк матово блестел в свете луны. Она была не при оружии, зато стоявший рядом чернявый парень держал руку на длинной рукояти изогнутого меча. Аураннцы. Свита Джунайдовой жены-шайтанки.
Вдруг из-за их спин кто-то вывернулся и с плачем метнулся к повисшему на перекрестье меча нерегилю. И жалобно запричитал, обвивая тому шею и руки длинными желто-розовыми рукавами. Высокий голос всхлипывал и повторял одно и то же, одно и то же. Аммар медленно поднялся на ноги и снова оглянулся на вставших плотным рядом аураннцев. Женщина в серебряном платье резко спросила:
– Тебе действительно это было нужно? А если он не выживет? Что будешь делать? Прикажешь привезти еще одного? А потом уморишь и пошлешь за следующим?
– Я… не заслужил таких упреков, – с трудом выговорил Аммар. – Я… я не знал.
И обернулся к Тарику. Тот лежал на боку, вздрагивая, как загнанная лошадь. Невидящие пустые глаза не отражали ничего. Над скрючившимся телом рыдала аураннка, распустив длинные волосы и вытирая лицо рукавами.
1. Избранница тайн
– …Так, значит, церемониальных одежд – триста пар, серег золотых с жемчужинами весом не менее мискаля к ним – еще триста пар, трижды по тридцать лошадей породы хадбан гнедой и серой масти… – заботливо перечислял вазир, кивая писцу.
Тот споро водил каламом, откладывая в сторону уже четвертый лист бумаги. Этот день стал для Аммара счастливым: сегодня царедворцы договорились о размерах свадебного выкупа, который следовало передать невесте во время церемонии. Безусловно, обычаи требовали, чтобы выкуп вручали в присутствии семьи избранницы – но вот с этим, а также с выбором опекуна нареченной возникли трудности.
Прошло уже три недели со времени их возвращения в Исбилью, но Аммар все никак не мог тронуться в столицу. Более того, пока не удалось провести даже церемонию сватовства. Меч нерегиля лишил Айшу не только отца, но и всех совершеннолетних близких родственников мужского пола. А после того, как Тарик штурмом взял Куртубу и Исбилью, в обоих городах не осталось в живых ни одного уважаемого имама, который мог бы сказать подобающие слова напутствия во время церемонии. Конечно, когда сватались простолюдины, присутствие имама было необязательным. Но сватовство халифа – это сватовство халифа. Не может же его доверенное лицо прийти в дом к невесте, просто спросить согласия родственников, услышать «да», выпить соку, съесть печенья с изюмом и уйти? Конечно, не может. Кто произнесет мудрые слова о браке, как о нити, ведущей к пророчеству и процветанию? Впрочем, как уже было сказано, неизвестным оставалось даже имя уважаемого верующего, который бы озвучил согласие Айши на брак.
Сидевшие в диване халифа советники охрипли в спорах, предлагая и тут же отвергая имена и кандидатуры:
– О сын падшей женщины! Я вижу тебя насквозь! Ты желаешь опекунства для собственного брата, чтобы потом расхищать кухонные запасы в Баб-аз-Захабе! А то я не знаю, что у тебя на специи в день уходит до трехсот динаров, а ведь наш халиф, да продлит Всевышний его дни, употребляет всего лишь толику мускуса в пресном хлебе!
– Да прикрутит твой язык шайтан, о враг веры! Чтоб мне быть, как и ты, сыном падшей женщины, если я желаю корысти для себя в этом важном деле! Но посмотри и ты в зеркало добродетели – разве твой дядя станет лучшим опекуном? Ну разве что для вашего рода! Вы прибыли в столицу из Нисибина всего пятьдесят лет назад, и все знают, что твой дед втерся в доверие к халифу со своими рассказами про макилийские пальмы, которые якобы приносят финики в десять дирхам весу каждый! Подумать только, он получил доверие халифа не за доблесть в сражении, а за корзину увесистых фруктов!
– Ты воистину говоришь языком змеи, о враг Всевышнего! Да чтобы мне никогда не сесть на лошадь…
Так проходили дни.
Айшу отвели три недели назад в женские покои дворца, и с тех пор она не покидала Девичьего дворика. Не получив согласия опекуна, Аммар не мог видеть девушку даже под покрывалом. В ярости и нетерпении он разогнал всех певичек и рабынь и, терзаемый любовным недугом, проводил ночи на крыше в полном одиночестве. Приближенные шептались, что еще одна такая неделя, и молодость с иблисом возьмут свое – халиф начнет заниматься молоденькими гулямами, подносившими ему на крыше шербеты.