Шрифт:
Голос Йемайи, говорившей на ашшари, звучал так же певуче. Сумеречница властно отодвинула ошалевшего Аммара, и тот неловко отполз к двери. Снизу вверх он смотрел на то, как серебрящаяся в ночном свете женщина делает шаг – а нерегиль рвется и шипит. Еще шаг – еще рывок. Йемайа скользнула Тарику за спину, припала на колени, схватила самийа за волосы и, откинув голову себе на плечо, ткнула золоченым ногтем куда-то под подбородок. По телу нерегиля прокатилась судорога, и он затих, медленно оползая на пол.
Осторожно уложив обмякшее существо на ковер, лекарка наконец посмотрела на Аммара. Тому хотелось провалиться сквозь пол от стыда.
– Я… я только…
В ответ сумеречница уткнула изогнутый блестящий коготок куда-то за спину юноши. Проследив взглядом направление, Аммар заметил на деревянной решетке белую квадратную бумажку. Прибитую длинной золотой шпилькой. С бумажки смотрел вытянутый, обрамленный ресницами глаз. Ахнув и завертев головой, Аммар только теперь увидел, что такие бумажки висят в комнате повсюду – их белый неровный ряд опоясывал круглые стены башенного покоя.
– Этот глаз развернут вовнутрь, господин. Он защищает тех, кто стоит снаружи. Вы понимаете почему?
Аммар сглотнул и покивал.
– И еще. Вы должны запомнить сами и записать для потомков: халиф не должен приближаться к князю Полдореа, когда у того перерасход. Клятва – источник силы. Но также источник силы и тот, кто держит другую сторону Клятвы. Наследнику престола я бы тоже советовала в такие дни держаться от князя подальше. Вы все поняли, господин?
Аммар снова сглотнул и покивал.
– Ну а теперь идите и спокойно спите. Да?..
И юноша затряс головой, выражая совершеннейшую покорность.
^Aечером следующего дня нерегиль пришел в себя. Аммара он узнал с трудом – долго всматривался в лицо, а потом нахмурился и улегся обратно на ковер, отвернувшись спиной и смотавшись в клубок. Йемайа вздохнула и помахала Аммару ручкой – поезжайте, мол, от вас все равно никакого толку.
Вышедший проводить Яхья сказал:
– Я приеду чуть позже, о мой халиф, и уже прямо в столицу. А ему лучше и вовсе в столице не показываться – во всяком случае, пока не окончатся свадебные торжества.
Это было сущей правдой: нерегиль убил отца невесты, а также множество ее братьев, двоюродных братьев, племянников и двоюродных племянников, а уж вассалов и прочих родичей он отправил на тот свет столько, что и сосчитать было невозможно. Вазиры уже некоторое время осторожно советовали Аммару удалить самийа от двора – оставшиеся в живых Умейяды один за другим приносили клятвы повиновения и раскаяния, и вид кровного врага не добавил бы им благоразумного желания вернуться к покорности.
Мадинат-аль-Заура, Младший дворец, некоторое время спустя
Наш жених – красивейший из юношей города,О, наш жених, он красивее всех!..Хлопая в ладоши и звеня браслетами, женщины разливались в веселой песне. На террасах садов Младшего дворца звенели вибрирующие крики радости – они неслись от павильона к павильону, от пруда к пруду.
Наш жених – он Антар Абс своего племени,О, юный храбрец, воистину он подобен ему!О солнце, знай, сегодня земля встречает нашего жениха!Он подобен утру, он испросил руки девушки и был храбр и отважен!Утреннее солнце мягко золотило зелень, под кипарисами еще не высохла роса. Не зря Младший дворец прозвали Йан-нат-ан-Арифом – ибо сады его были подобны райским и возвращали молодость всякому, кто вступил на их травы. На нижних террасах настелили толстые ворсистые ковры для женщин – и для слепых музыкантов, которые уже настраивали свои инструменты. Аммар ибн Амир не скупился и делал все, лишь бы порадовать свою белокожую красавицу-невесту, – перекупил все свадебные оркестры столицы, и теперь слепцы изо дня в день звенели струнами лаудов и цитр в садах харима.
Повелителю верующих воистину не терпелось, перешептывались в переходах Баб-аз-Захаба, золотого дворца халифов. Слыханное ли дело, всего четыре дня как провели церемонию обручения и обменялись кольцами, а Аммар ибн Амир уже отдал приказ готовить свадебное торжество.
Над сочной зеленой травой снова зазвенели веселые крики женщин.
Приложив руку козырьком ко лбу, юная Утба закричала:
– Ой, ой, идут, да как много!
И все вскочили, звеня ручными и ножными браслетами, сбрасывая сафьяновые и кожаные туфли, показывая друг другу ладони, бегая между большими медными кувшинами с крышками – туда предстояло сложить все драгоценности с запястий и щиколоток, пока рисовальщицы будут расписывать руки и ноги хенной.