Шрифт:
Замок Сов, вечер следующего дня
Флейта вздохнула и издала новую свистящую трель. Барабанчик стукнул, словно очнувшись от забытья, ему отозвалась струна цуми [56] . Танцующая девушка грациозно присела и изогнулась назад, складывая веер. Ее движение, точное и прекрасное, как выверенный удар тиккой, восхитило всех сидевших в церемониальном зале. Некоторые позволили себе одобрительно кивнуть.
56
Аураннский музыкальный струнный инструмент, напоминающий традиционный китайский цинь.
Танцовщица опустилась на колени и поклонилась в сторону возвышения, на котором расположились госпожа, господин и их сиятельный гость. Затем поднялась и мелкими шажками отошла к другим женщинам, сидевшим у восточной стены за рядами ламп на высоких тонких ножках.
Некоторое время в зале слышалось лишь потрескивание огня в глиняных плошках светильников. Они освещали лица и одежду присутствующих, а потолок и дальние углы тонули в сумраке. В огромных окнах, выходивших на террасу и галерею, уже давно чернела ночь.
На стойке черного дерева затоптался и зазвенел колокольчиками Митрион, ястреб князя Тарега. Тамийа-химэ улыбнулась и кивнула служанкам. Те поклонились, поднялись, тихонько прошли к окнам и стали опускать циновки и плотные занавеси тройного шелка – становилось прохладно.
Затем княгиня кивнула Тамаки. Та отдала почтительный поклон, встала и, подхватив полы длинного, ослепительно-белого с алыми цветами платья, пошла к середине зала. Флейтист, мальчик-пикси с барабанчиком и девушка с цуми поклонились придворной даме. Та небрежно кивнула, качнулись лепестки цветов на высоком гребешке в прическе.
Цуми издал первый щемящий аккорд.
За дверями зала послышались выкрики. На ашшари.
– Сейид! Сейид!
Джунайд издал глубокий вздох сожаления и низко поклонился застывшей Тамаки и замершим музыкантам.
– Сейид! Известия из столицы! Голубь!
Джунайд поклонился еще раз – на этот раз княгине и гостю. И крикнул в ответ:
– Войди, Махмуд.
Двери зала раскрылись сами собой. Воин в мохнатой овчине в ужасе проводил распахивающиеся створки взглядом – и тут же упал носом в пол. Айяры [57] Джунайда так и не смогли привыкнуть к виду открытых женских лиц, и потому при виде сумеречниц предпочитали земно кланяться.
57
Айяры – «бывалые», люди, зарабатывающие на жизнь войной и наемничеством.
– Говори.
– О господин! – воскликнул юноша, с опаской поднимая голову, но стараясь смотреть только на сидевшего в дальнем конце зала Джунайда. – Из столицы прилетел голубь с посланием для Тарика.
По залу прокатилось легкое шипение, но молодой айяр не изменился в лице, продолжая смотреть только на своего господина и повелителя.
– Передай Майесе.
Парень с опаской взглянул на приближающуюся сумеречницу. Та шла медленно, шлейф розового узкого платья мел пол в такт шагам. Наконец, женщина опустилась на колени перед воином, поклонилась, показывая фиалки в гребешке на макушке, и растянула перед ним широкий длинный рукав. Клади, мол, сюда. Тот быстро положил письмо на ткань и отдернул руку.
– Можешь идти, Махмуд.
Кланяясь и пятясь задом, айяр покинул зал. Двери захлопнулись с глухим деревянным стуком.
Майеса поднялась с пола и пошла к возвышению, неся перед собой положенное на рукав письмо. Оказавшись перед Тарегом, она опустилась на колени и с поклоном протянула ему трубочку бумаги. Нерегиль поклонился в ответ и взял с натянутого розового шелка послание. Майеса коснулась лбом пола, посмотрела на княгиню. Та кивнула. Девушка поднялась и пошла на свое место.
Тарег меж тем развернул бумажку и углубился в чтение. Затем положил письмо на циновку и сказал:
– Халиф вызывает меня в столицу. Я должен покинуть замок немедленно.
Ответом ему стало потрясенное возмущенное молчание. Наконец, княгиня глубоко вздохнула, погладила свой округлившийся живот и сказала:
– Я полагала, что Аммар ибн Амир наслаждается первой брачной ночью с молодой женой. Что ему от тебя надо, Тарег-сама?
– Это переходит всякие границы, – отовсюду в зале слышалось одно и то же, все переглядывались и сердито кивали.
Тарег спокойно ответил:
– Халиф пишет, что его молодую жену преследуют страшные видения. Она видит свою прародительницу, княгиню Амайа-химэ, – и та отнюдь не рада за правнучку.
– Моя сестра не может являться в видениях! – резко выкрикнула Тамийа. – Это ложь! Амайа лежит под сигилой Дауда, и ей открыта лишь Дорога Снов!
– Я знаю, – усмехнулся Тарег. – Это-то меня и удивляет.
На некоторое время в зале повисло молчание. Митрион снова затоптался на жердочке и зазвенел колокольцами на путах.
– А что, если эти видения насылает кто-то другой? – прозвучал голос дамы Амоэ.
– А кто бы это мог быть? – удивилась другая дама.
– Кто-то, кто желает отомстить и Умейядам, и Аббасидам, – сказал Тарег. – Айша – не первая возродившаяся из Сумерек. Но ни одну из ее предшественниц не преследовали таким образом.