Мы рассмотрели деятельность органов ОГПУ лишь в области укрепления военно-воздушных сил. Со схожими во многом явлениями, негативно отражавшимися на обороноспособности страны, чекисты сталкивались на флоте, в артиллерии, в процессе танкизации РККА. К примеру, ОГПУ в январе 1928 г. через агентов-специалистов исследовало вопрос о внедрении в серийное производство танка сопровождения Т-18, поскольку он показал значительное превосходство перед французскими марками «Рено», что позволило не тратить на закупку последних валюту. ОГПУ считало возможным поддержать военное ведомство в спорах с ВПУ ВСНХ по вопросу необходимости увеличения количества запланированных к выпуску Т-18.

В докладной записке на имя наркома РКИ Г. Орджоникидзе и наркомвоенмора К. Ворошилова заместитель председателя ОГПУ Г. Ягода уведомлял их, что оперативная информация свидетельствует о неминуемом срыве заказа на производство танков в 1928–1929 гг. и просил принять необходимые меры [1188] .

В начале 1930-х годов чекисты предприняли реальные попытки оказать содействие танкостроителям в создании новых систем танков. Через агентурные возможности Экономического отдела полномочного представительства ОГПУ в ЛВО они привлекли к сотрудничеству немецкого инженера-конструктора Э. Гротэ. На предложение чекистов сконструировать танк, отвечающий всем требованиям боевой обстановки и последнему слову техники, он ответил согласием. О данном факте было доложено секретарю Ленинградского обкома ВКП(б) С. Кирову и получено его одобрение на конструирование [1189] .

Для проектирования и постройки опытной машины на заводе «Большевик» создали конструкторское бюро (АВО-5) [1190] .

За проведением работ непосредственно наблюдали представители Реввоенсовета СССР и правительства. В ноябре 1930 г. постройку танка проинспектировал К. Ворошилов. Возвратившись в Москву, он доложил И. Сталину: «Готовность танка на сегодня составляет 85 %… В настоящее время настройка танка задерживается из-за тяжелой болезни самого Э. Гротэ» [1191] .

В середине 1931 г. проводились испытания танка ТГ. Комиссия отметила успешность внедрения многих технических новшеств, однако, в силу большой стоимости, принять его на серийное производство не решилась. От услуг Э. Гротэ отказались, посчитав, что работавшие с ним советские инженеры приобрели уже хороший опыт и могут далее работать самостоятельно. Исследователь истории создания оружия А. Широкорад, настроенный к органам госбезопасности резко критически, отталкиваясь от факта, что танк ТГ не стали производить серийно, саркастически отметил в своей книге «Тевтонский меч и русская броня»: «Вся эта затея принадлежала техническому отделу ЭКУ ОГПУ» [1192] .

Подобный подход характерен и для другого историка — А. Помогайбо. Во всех срывах и неудачах конструкторов оружия и боевой техники он видит «руку ОГПУ» [1193] .

В аналогичном ключе написана и книга Е. Шошкова «Репрессированное Остехбюро» [1194] .

Указанные да и некоторые другие авторы лукаво уходят от таких параметров, как недобросовестная конкуренция, использование административных рычагов для проталкивания своих идей и изобретений, перерасход бюджетных средств, их банальное хищение на фоне скудости ресурсов государства и т. д. Но именно эти «особенности» находились в поле зрения органов госбезопасности, которые по определению не могли быть заинтересованы в ослаблении боевой мощи РККА. При этом мы не исключаем и ошибок ОГПУ, корни которых лежат в достаточной субъективности агентурной информации и в неумении отдельных сотрудников перепроверить ее.

В плане содействия командованию в проведении реформы и реализации первой военной пятилетки, большое значение придавалось органами ГПУ — ОГПУ выявлению и пресечению фактов расхищения государственных средств и очковтирательства при проведении боевой подготовки войск, особенно в периоды «военной угрозы» и при локальных боестолкновениях на дальневосточной границе и в Средней Азии.

Что касается хищений, то данное явление наибольшее распространение получило в первой половине 1920-х годов, в начале военной реформы и на фоне развития рыночных отношений в рамках новой экономической политики. С целью децентрализации реформировалась структура довольствующих органов, реализовывалось неликвидное или устаревшее, крайне низкое материальное содержание командного состава РККА, что, безусловно, подталкивало отдельных его представителей к совершению хозяйственных преступлений.

Еще до начала военной реформы, в октябре 1923 г., Реввоенсовет признал «принципиально необходимым создание органов живого непосредственного хозяйственного контроля в армии» и создал для этого специальную комиссию под руководством бывшего первого заместителя председателя ГПУ И. Уншлихта, недавно перешедшего на работу в наркомат по военным и морским делам [1195] .

Представляется, что неслучайно члены РВСР поручили руководство комиссией именно И. Уншлихту. Он не только отвечал за снабжение РККА по занимаемой должности, но и более других руководителей НКВМ и РВСР контактировал со своими бывшими подчиненными из органов ГПУ. «Переходя на другую работу, — писал И. Уншлихт в прощальном приказе по ГПУ, — я не перестаю быть чекистом. Я всегда с вами…» [1196]

В добавок к этому напомним, что И. Уншлихт поддержал председателя ГПУ Ф. Дзержинского при решении вопроса о выделении из Особого отдела нового подразделения — Контрразведывательного отдела, оставив за первым лишь функции военной милиции, включая и борьбу с хищениями в частях и учреждениях РККА.

Первым крупным делом в области выявления и пресечения хищений стала агентурная разработка на группу лиц из Главного морского технического и хозяйственного управления Республики — ГМТХУ. Основания для заведения дела появились еще в октябре 1922 г. Собранные особистами сведения говорили о том, что весь аппарат Управления поражен «откровенной системой взяточничества, расхищения государственного имущества, общей бессистемностью и бесхозяйственностью его деятельности» [1197] .